в одной квартире» с Мицкевичем. «Сюда приходил часто и наш бессмертный поэт Пушкин, очень друживший с Мицкевичем. Он всегда был не в духе и нам, жалким смертным, не только не кланялся, но даже стеснялся нашим обществом. Мицкевич нас утешал тем, что Пушкин страдает от бездействия и мучится, что должен продавать свои стихи журналистам. Но один случай внезапно приблизил меня к нему — правда, не надолго и то в размерах батрака к мастеру или барину. Однажды вечером Мицкевич импровизировал одну главу из своего «Валленрода», которого хотел печатать в Москве, но ждал своего брата. Пушкин сказал: как бы я желал иметь подстрочный перевод этой главы, — а Мицкевич перевел ее ему по-французски. «А вот кстати юноша, который так знает и русский, как и польский». И просил меня <Пушкин>: так как ты во время его импровизации списывал его стихи — переведи это место. Я согласился сейчас же, но извинился перед Пушкиным, если моя работа не будет хороша. — «Уж верно будет не хуже литературных ворохов Полевого», — сказал Пушкин. Я сейчас же перевел, хотя плохо писать <наспех> такие серьезные вещи. Пушкин прочитал, положил в карман и кивнул мне слегка головой. Это подало мысль Погодину и его сотруднику Шевыреву упросить Мицкевича о переводе постепенном «Валленрода» прозою и напечатать в «Московском вестнике». Я работал целый месяц, Шевырев, разумеется, исправлял мою грубую литературу, но все-таки Пушкин был доволен и сам после из этой работы сделал прекрасный перевод отдельной части «Валленрода». Мне в знак благодарности на вечере у кн. Вяземского — «а что, любезный, ты не наврал там в своей тетрадке?» — Князь сказал, что перевод очень верен. — «Ну и слава богу» — и только» (С. С. Ланда. Пушкин в воспоминаниях А. А. Скальковского. — Сб.: «Пушкин и его время», вып. 1. Л., 1962, с. 277–278). Перевод Скальковского, исправленный Шевыревым, был напечатан в MB (1828, №№ 7–10, с подписями: S., Ш.).

172

Опровержения мои напечатаны в «Северной пчеле» 1859 г., в №№ 129 и 169. (Прим. К. Полевого.)

173

«Евгений Онегин», гл. IV, строфа XIX.

174

Ошибка Полевого: портрет был приложен к первому изданию «Кавказского пленника» (1822).

175

Ср. в письме П. Л. Яковлева А. Е. Измайлову (21 марта 1827 г.): «…Пушкин скучает! Так он мне сам сказал… Пушкин очень переменился и наружностью: страшные черные бакенбарды придали лицу его какое-то чертовское выраженье; впрочем, он все тот же, — так же жив, скор и по-прежнему в одну минуту переходит от веселости и смеха к задумчивости и размышлению» («Сб. памяти Л. Н. Майкова». СПб., 1902, с. 249).

176

В 1825–1826 гг. Пушкин особенно отмечал «жизненную непринужденность» шекспировских персонажей; А. М. Горчакова, посетившего Пушкина в 1825 г., поразила «изысканная грубость» некоторых стихов из «Бориса Годунова», защищая которые Пушкин также ссылался на Шекспира (XIII, 198; см. с. 381 наст. изд.).

177

Впечатление о резком охлаждении Пушкина к МТ создалось у К. Полевого потому, что ему была известна лишь внешняя история взаимоотношений. Пушкин не прерывал связи с «Московским телеграфом», однако его недовольство журналом нарастало уже в Михайловском и отразилось в переписке с Вяземским. В мае — июне 1825 г. он раздраженно пишет по поводу суждений журнала о романтизме (в статье о «Полярной звезде». — МТ, 1825, № 8, с. 320–336, подп.: А. и «Разговоре двух приятелей» — 1825, № 5, приб., с. 75, подп.: X.), 10 августа порицает «антикритику» Полевого на «Северную пчелу» (МТ, 1825, № 14, приб., с. 1–17), 13–15 сентября пишет о ней же: Полевой «длинен и скучен, педант и невежда» (XIII, 184, 205, 227; Письма, I, с. 440, 485). Прямое обвинение в безграмотности вызывает у него некрология Н. П. Румянцева и Ф. В. Ростопчина (МТ, 1826, № 3, с. 304–309; ср. Письма, II, с. 204; XIII, 304). Об этих «ошибках», видимо, и шла речь в разговоре с К. Полевым. Уже в мае 1826 г. он намеревается оставить «Московский телеграф» и создать свой журнал с участием Вяземского (XIII, 279), а затем стремится привлечь его в «Московский вестник» (XIII, 305), о чем с возмущением писал К. Полевой в опущенной нами части мемуаров. Вяземский не счел возможным оставить «Московский телеграф» как по моральным обязательствам, так и по скептическому отношению к кружку «Московского вестника» (Полевой, с. 424–425).

178

«Об искусстве и художниках. Размышления отшельника, любителя изящного», изданные Л. Тиком. М., 1826. Об интересе Пушкина к этой книге см.: Пушкин, т. VII, с. 538 и сл.; Врем. ПК, 1970, с. 43. Встреча произошла, по-видимому, в октябре 1826 г.

179

Не будьте злопамятны, прошу вас.

180

См. статью Жуковского: Письмо к С. Л. Пушкину. (Прим. К. Полевого.)

181

См. «Соч. Пушкина», изд. Анненкова, т. I, с. 172. (Прим. К. Полевого.)

182

Эта часть воспоминаний Полевого написана под явным влиянием позднейших полемик о «литературном аристократизме». См. выше и во вступ. статье.

183

Вечер был 16 мая 1827 г. В этот день И. М. Снегирев записал в дневнике: «Когда лег было спать, приехал Пушкин с Соболевским и увезли меня к Полевому на вечеринку» (ПиС, вып. XVI, с. 52). Известен еще один вечер у Полевого, где присутствовали Пушкин, Вяземский, Дмитриев, Соболевский, Баратынский, Мицкевич и Малевский (19 февраля 1827). В дневнике Малевского отмечено: «Пушкин. О своем Juif errant <«Вечном жиде»>. В хижине еврея умирает дитя. Среди плача человек говорит матери: «Не плачь. Не смерть, жизнь ужасна. Я скитающийся жид. Я видел Иисуса, несущего крест, и издевался». При нем умирает стодвадцатилетний старец. Это на него произвело большее впечатление, чем падение Римской империи. Трагедия Павла. Мельник» (польск.). Таким образом, у Полевого Пушкин рассказывал о своем замысле поэмы об Агасфере («В еврейской хижине лампада…»), драмах «Русалка» и «Павел I». См.: Т. Цявловская. Пушкин в дневнике Франтишка Малевского. — ЛН, т. 58, с. 266.

184

Кажется, один нижний этаж его был отделан наскоро. (Прим. К. Полевого.)

185

Пушкин уехал в Петербург 19 мая 1827 г. «Дуэль» — несостоявшаяся дуэль с В. Д. Соломирским (см.: Н. Лернер. Несостоявшаяся дуэль Пушкина в 1827 году. — PC, 1907, № 7, с. 101–104). Этот эпизод произошел, однако, месяцем раньше, нежели пишет Полевой.

186

К. Полевой пробыл в Петербурге с весны до июня 1828 г. 1 июля Пушкин писал Погодину: «Растолковали ли вы Телеграфу, что он дурак? Ксенофонт Телеграф, в бытность свою