откуда-то из складок столлы и сунула Квинту под нос, - Это еще что за Мария?!

Да чтоб тебя…

- Вольноотпущенница Гая Мария, - процедил Квинт, - Она помогала нам освободить Цезаря.

- Да? – с издевкой переспросила Геллия, - Так, вроде бы, с этим вопросом вы давно разобрались. Зачем это она приглашает тебя к себе?!

Чаша терпения переполнилась – и Квинт с силой выхватил записку из рук Геллии.

- Раз приглашает – значит надо!

Подозрения и обвинения стояли поперек горла – и он не собирался их терпеть только из-за того, что не мог взять Калавию с собой в военный лагерь.

- Калавий… - Геллия ошарашенно отпрянула от него, - Ты что, мне изменил?!

- А может и изменил, - теперь это был уже вопрос принципа, - И что такого? Думаешь, я совсем никому не нужен?

Как всегда, Геллия растерялась только на короткое мгновение:

- Тогда и вали к своей Марии, урод!

- А вот и свалю! – не остался в долгу Квинт.

Свесившиеся из окон, любопытные соседи провожали его взглядом. Геллия продолжала разоряться на тему того, какой он гад, но он не слушал ее даже краем уха.

В голове билась только одна мысль.

Если они с Геллией разведутся, дочь по закону останется ему.

И ему будет некуда ее пристроить.

Военный лагерь был не местом для маленьких детей, а другой дом ему в ближайшие несколько лет не светил даже на горизонте.

Приемлемого выхода не было. Погруженный в мрачные мысли, Квинт даже не заметил, как оказался на Квиринале, напротив инсулы, где жила Мария.

Из-за двери раздавались голоса и какой-то шум. Сглотнув неожиданно вставший в горле ком, Квинт постучал. Долго ждать ответа не пришлось. Щелкнул замок, дверь приоткрылась и из-за нее выглянула улыбающаяся Мария.

- О, Квинт! – воскликнула она, - Ты все-таки получил мою записку? Я тебя не нашла и оставила ее какому-то парню у тебя во дворе.

- Получил, - натянуто улыбнувшись, кивнул Квинт. На душе скребли кошки – и на большее он был не способен.

- Заходи, заходи, - сказала Мария.

Дверь распахнулась и Квинт вошел в ее квартиру. В атрии она была не одна. На кресле у стены сидел пожилой лысеющий мужчина, который замолк на полуслове, стоило ему заметить Квинта.

- Квинт, это Павел, - представила его Мария, - Павел, это Квинт, тот центурион, про которого я рассказывала. Можешь его не стесняться, он все знает.

Названный Павлом шумно и облегченно выдохнул.

- Гай Матий Павел, - представился он, - Или Пауль Хоффер, тут уже как тебе удобно.

- Квинт Калавий, - отрекомендовался Квинт, - Он тоже из ваших, Мария?

- Да, - кивнула она, - Мой коллега с корабля.

- А, ясно, - Квинт прошел в комнату и занял одно из свободных кресел, - Так ты чего меня звала?

Мария открыла было рот, чтобы ответить, но Павел ее перебил. На ломанной латыни, с невероятным удивлением в голосе он выпалил:

- Погоди, и это все?

- Что “все”? – не понял Квинт.

- Я с корабля – и тебе… Все равно?! – удивление Павла можно было пощупать.

Квинт пожал плечами:

- И что тут такого? Ты третий такой человек, которого я знаю. Тоже мне удивил.

Павел так и не нашелся, что на это ответить. Вместо этого он обменялся парой слов с Марией – и начал споро собираться.

- Ты уже уходишь? – на всякий случай осведомился Квинт.

- Да, - кивнул Павел, - Темнеет уже, а мне через полгорода домой идти. Боюсь заблудиться тут у вас в ночи.

Улицы ночного Рима были далеки от гордого звания самого безопасного места из всех возможных, в этом Павел был прав.

За его спиной хлопнула дверь – и Квинт с Марией остались один на один. Непрошенные мысли настырно лезли в голову, и, чтобы их отогнать, Квинт помотал головой и спросил:

- Так ты чего меня звала?

- Кофе будешь? – неожиданно спросила Мария.

- Кофе? – удивился Квинт, - Это еще что такое?

- Сейчас узнаешь, - коварно улыбнувшись, сказала Мария, и, немедля, ушла в другую комнату.

Пока Мария возилась с этим непонятным “кофе”, Квинт от нечего делать разглядывал ее квартиру. Ничем не примечательная, тесная, намного меньше его собственной. То тут, то там глаз цеплялся за вещи, похожие на те, что им показывал Цезарь, но больше ничего необычного не было.

Мария скоро вернулась, держа в руках дымящуюся и странно пахнущую чашу.

- Это кофе? – с подозрением спросил Квинт.

- Он самый, - Мария протянула свою ношу ему, - Попробуй.

Он принюхался. Незнакомый запах бил в нос. Слегка горьковатый и терпкий – его сложно было назвать неприятным. Под выжидательным взглядом Марии, он аккуратно сделал глоток. Вкус был еще более незнакомым, чем запах или внешний вид напитка. Горький, но не противный – и после первого же глотка по телу растеклось приятное тепло, а сил словно бы стало больше, несмотря на бессонную ночь, проведенную в атрии.

Мария молчала, но на ее лице явно читалось любопытство – и разве что совсем немного опасения. Она явно ожидала вердикта – и Квинт дал ей его:

- Горчит, надо меда добавить, а так вкусно.

Мария удивленно вздернула бровь:

- Почему меда? Сахара, но я не нашла его на рынке.

- Сахара? Вы что, его едите? – пришла очередь Квинта удивляться.

- Ну да, а что? – пожала плечами Мария.

Квинт подозрительно прищурился:

- Ты уверена, что его можно есть? Его только врачи используют.

- Врачи? – не менее подозрительно ответила Мария, - Ну да ладно. Раз используют, значит его где-то можно достать, так ведь?

С ее логикой сложно было поспорить.

- Поищи у иудеев на Бычьем[3], у них, по-моему, все есть, - Квинт пожал плечами, - Только я бы на твоем месте не стал бы это есть, - он еще раз посмотрел в свою чашу, потом на Марию и только потом спросил, - Так у тебя мед есть? Дай попробую с ним.

Мария кивнула и снова ретировалась в соседнюю комнату. Квинт сделал еще пару глотков и отставил чашу в сторону. Легкая, на первый вкус, горчинка теперь разве что не вязала язык.

Вернувшись, Мария протянула ему небольшую тарелку. Зачерпнув из нее немного меда, Квинт добавил его в кофе – и