– Прочитала в вечерней газете. Той, что выходит утром. Но там почти ничего и не написали.

– И это означает, что раздувать дело полиция не собирается. Иначе бы приберегли историю для утренних газет.

– Ну, так или иначе, а я за вас уже кое-что сделала.

Я посмотрел на нее пристально и в упор, пододвинул пачку сигарет и набил трубку.

– Вы совершаете ошибку. Я этим делом не занимаюсь. Мне и вчерашнего по горло хватило – без бутылки б не уснул. Пусть полиция расхлебывает.

– А вот я так не думаю. Вас оно тоже касается. К тому же гонорар надо отрабатывать. Или вы еще ничего не получили?

– Пятьдесят баксов. Верну, когда буду знать, кому возвращать. Даже моя матушка не сказала бы, что я их заработал.

– Вы мне нравитесь. Глядя на вас, думаешь: вот человек, который почти ступил на скользкий путь, но потом его что-то остановило – в самый последний момент. Знаете, кому принадлежало то нефритовое ожерелье?

Я резко выпрямился и поморщился от боли.

– Какое такое нефритовое ожерелье? – почти заорал я.

Про ожерелье у нас разговора не было, и в газетах об украшении тоже не писали.

– Тут большого ума не требуется. Я поговорила с детективом, который ведет это дело, лейтенантом Ривисом. Рассказала о нашей встрече. Я умею ладить с полицейскими. Только он решил, что мне известно больше, что я что-то утаиваю, вот и проговорился.

– Ну и кому же оно принадлежит? – спросил я после тягостной паузы.

– Некой миссис Филип Кортни Прендергаст, леди, что живет в Беверли-Хиллз – не постоянно, но по крайней мере несколько месяцев в году. У ее мужа миллион или около того и еще больная печень. Миссис Прендергаст – черноглазая блондинка, любит веселиться, всюду бывает, а мистер Прендергаст по большей части сидит дома да глотает каломель.

– Блондинкам блондины не нравятся, – сказал я. – А Линдли Пол был таким блондином, что мог бы петь йодлем.

– Ерунда. Не надо верить всему, что пишут в голливудских журналах. Этой блондинке ваш блондин точно нравился. Уж я знаю. Мне редактор светской хроники «Кроникл» рассказал. В нем весу двести фунтов и усы, и все называют его за глаза Бедной Бертой.

– Так это он вам про ожерелье поведал?

– Нет. Об ожерелье я узнала от управляющего ювелирной компанией Блокса. Объяснила, что готовлю статью о нефрите для «Полис газетт». Не все же вам шутки шутить.

Я набил уже третью трубку, откинулся на спинку и едва не вывалился из кресла.

– Ривис обо всем этом знает? – спросил я, наблюдая за ней краем глаза.

– Если и знает, то молчит. Ну, ему-то выяснить нетрудно. Конечно узнает. Его не проведешь.

– Вам-то удалось, – пробормотал я. – А про Косого Лу и Фуэнте-мексиканца он вам рассказал?

– Нет. А они кто такие?

Я объяснил.

– Какой ужас, – сказала она и улыбнулась.

– Ваш старик, случаем, не полицейским был? – поинтересовался я.

– Да. Шефом полиции в Помоне. Целых тринадцать лет.

Я промолчал. Начальник полиции Помоны Джон Прайд погиб года четыре назад в стычке с двумя несовершеннолетними бандитами.

– Черт, я мог бы и сам догадаться, – сказал я. – Ладно, что дальше?

– Ставлю пять против одного, что ожерелье миссис Прендергаст не получила и что ее немощный муженек обладает достаточным влиянием, чтобы эта часть истории, как и их имена, в газеты не попали. А раз так, то ей понадобится хороший детектив, который поможет уладить дело без ненужного скандала.

– А какой может быть скандал?

– Ох, ну не знаю. У таких, как миссис Прендергаст, в гостиной всегда полная корзинка этого добра.

– Полагаю, вы с ней позавтракали. И во сколько же вы встали сегодня?

– Нет, не завтракала, и встретиться мы сможем не раньше двух. А встала я в шесть.

– Господи, – вздохнул я, доставая из ящика стола припрятанную бутылку, – голова просто раскалывается.

– Один глоток, – строго объявила Кэрол Прайд. – И то лишь потому, что вас побили. Вот только, боюсь, с вами такое довольно часто случается.

Я опрокинул стаканчик, закупорил не слишком плотно бутылку и глубоко вздохнул.

Кэрол порылась в своей коричневой сумочке:

– Есть еще кое-что, но, может быть, за эту ниточку вы потянете сами.

– Приятно узнать, что я здесь еще работаю.

Она выкатила на стол три длинные русские папироски и посмотрела на меня уже без улыбки:

– Загляните в мундштуки и подумайте, что бы это могло значить. Я вытащила их прошлой ночью из того китайского портсигара. В каждой есть нечто такое, над чем стоит поломать голову.

– Сразу видно дочь полицейского.

Она поднялась, смахнула сумочкой чешуйку пепла с края стола и шагнула к двери:

– Я еще и женщина. Сейчас у меня встреча еще с одним редактором. Постараюсь разузнать побольше о миссис Филип Кортни Прендергаст и ее амурных похождениях. Любопытно, верно?

Дверь и мой рот закрылись практически одновременно.

Я взял одну из папиросок. Помял пальцами, заглянул в мундштук. Там лежало что-то скрученное, что-то вроде клочка бумаги или карточки, что-то, что могло только помешать доброй затяжке. Поковырявшись, я извлек это что-то с помощью пилочки для ногтей моего перочинного ножичка.

Это и впрямь была карточка, тоненькая визитная карточка цвета слоновой кости. И на ней всего лишь два слова: «Сукесян. Психотерапевт».

Я проверил остальные мундштуки и в каждом нашел по такой же карточке. Мне это ровным счетом ничего не говорило. Слышать о Сукесяне, психотерапевте, мне не приходилось. Поразмышляв, я открыл телефонный справочник. В ней значился некий Сукесян, проживавший на Западной Седьмой улице. Фамилия вроде бы армянская, так что я поискал его в разделе тематического указателя «Восточные ковры». Там он и обнаружился, но этот факт ровным счетом ничего не доказывал. Чтобы продавать восточные ковры, вовсе не нужно быть психотерапевтом. Скорее наоборот. И что-то подсказывало, что этот Сукесян не имеет никакого отношения к восточным коврам.

Некоторое представление о том, чем он промышляет и что за типы его клиенты, у меня имелось. И если оно верно, то чем масштабнее бизнес, тем меньше ему нужна реклама. Дайте такому время и деньги – и он избавит вас от любого недуга, начиная с опротивевшего мужа и кончая нашествием саранчи. Он большой специалист по части успокоения разочарованных дамочек, урегулирования запутанных любовных ситуаций и отыскания сбежавших из дому и не подающих вестей мальчишек. Он подскажет, продавать ли недвижимость сейчас или потянуть еще годик, подпортит предложенная роль ваш облик в глазах публики или же подправит его. К нему обращаются даже мужчины, те, что мечут громы и молнии в офисах, оставаясь при этом слабаками по сути. И все же в первую очередь его интересуют женщины – женщины с деньгами, с драгоценностями, женщины, обвести которых вокруг гибкого азиатского пальца так же легко, как намотать на него шелковую ниточку.