Хороша…

Облизываю губы. На верхней что-то горькое и чуть выше пластырь.

Пытаюсь пожать плечами.

По себе бить эффективнее, да. Но авария случилась не по моей вине. В меня влетела сбитая грузовиком тачка, когда я уже съехал на обочину. Иначе бы, мы сейчас не разговаривали. Но я просил свое наказание…

— Не припомню… я уже тебе говорила, что ты зае**л меня со своими «самоубийствами»?

— Говорила…

Детка ругается. Это хорошо… Это эмоции…

Ходит по палате из угла в угол. И я снова чувствую ее хвост лупящий из стороны в сторону. В этот раз у меня нет сил биться с ней и я расслабляюсь. Пусть рычит… Лежачих она не бьет.

На пальце мелькает бриллиант.

Закрываю глаза.

Чувствую, как рана на губе опять растягивается… Поджимаю… Опять остался без поцелуев…

— Если ты не можешь держать себя под контролем, Аронов, значит это буду делать я. И если ты хочешь бить по себе, то я отбираю эту плеть и сама буду ласкать твои ребра! Безопасно! Но не менее больно, поверь.

Еще раз облизываю губы. Голос не слушается и я хриплю ей.

— Это… предложение?

— Однозначно!

— Я… его… принимаю…

— Еще бы ты его не принял! — тихое злое рычание.

Даже не знал, что может быть так хе*ово и так легко одновременно.

Молчит. Но я чувствую, как ее обороты замедляются. Садится рядом. На моем плече опять тяжело.

— Как себя чувствуешь спрашивать не буду. Вижу. Неделя в больнице, надеюсь, отрезвит твое рвение к боли. Где твой телефон?

Отрицательно качаю головой. Достает свой, набирает. Я слышу музыку где-то у окна.

Стук каблуков.

Возвращается, глядя на экран.

Глаза на меня. Обратно в экран.

Ммм… да… «Боль моя любимая».

— Аронов… — вздыхает, закрывая глаза.

Подносит стакан с соломинкой.

— Один глоток.

Преодолевая боль, со стоном подтягиваюсь выше. Забираю стакан. Делаю два маленьких.

— Олег…

— Шаман сказал, я живу в болевом измерении. Ничего не поделаешь…

— Хватит наказывать себя, Олег, хватит. Хватит боли! Хватит оценивать все происходящее через свою вину! Достаточно элементарного осознания! Не надо самоистязаний! Если я сочту, что ты в чем-то виноват, я сделаю всё САМА! Если я решу, что ты заслужил дистанцию — просто прими это и проживи!

— Боюсь, после этого от меня точно ничего не останется.

Ее губы скользят по моему виску.

Шепчет…

Забываю о боли… и где я… и кто я… падаю туда, куда почему-то боялся… не могу вспомнить — почему… мне нравится это парение…

— Зверь мой… я буду защищать твои чувства… я задушу тебя своими… ты обо всем забудешь… я дам тебе крылья… мы полетаем… так как надо тебе… так как хочется мне… мы станем целым… я сотру твои границы… останусь только я… и всё заполню в тебе… будет легко…

Согласен… на всё согласен… да — это сладко и легко падать к ее ногам!..

— У твоих ног… всегда…

Меня практически вырубает от облегчения. И пальцы в моей руке… я глажу холодный камешек…

— Ты будешь делать то, что я скажу тебе.

Киваю.

— Ты отдашь мне Алину… я буду разговаривать с ней… я отремонтирую ее…

Черт с ней.

— Мы выведем Андрея… правильно настроим… выпустим в сообщество… останемся как наставники…

Ты выживешь, десантник.

— Кирь увольняется сегодня…

Конфликт решен. Хорошо.

— Асю на пару недель я отправила к своим…

И это тоже хорошо… Ася будет переживать, если увидит меня таким.

— На следующей неделе мы подаем с Димой на развод.

— Поздно…

— В смысле?

— Я уже развел тебя. Прости. И мы уже «подали» с тобой заявление.

— А я уже говорила тебе, что до сих пор поражаюсь степени твоей наглости?

— Ты запретила мне чувствовать вину…

— Можно подумать хоть капля ее возникла по этому поводу!

— Я всего лишь облегчил тебе всю эту бюрократическую возню, которую ты не выносишь.

— Ах, помолчи, лучше! Влепила бы тебе сейчас… Но ты позаботился об этом раньше.

Не очень ласковое прикосновение к челюсти. Больно… там явно гематома…

Молчу… Будем считать, что мне тяжело вступать в споры после операции. Тем более, что это тоже правда.

— Олег… Тебе нужно отдохнуть… восстановиться… побыть одному…

Да…

Но… Нет!

Еще пару маленьких глотков.

— Вернись домой, моя девочка… прошу тебя… не прикоснусь никогда больше к твоему ключу.

Молчит.

— Женечка…

— Хорошо… — кивает. — Наверное, отец моего ребенка заслуживает еще один шанс.

— Причем здесь отец твоего ребенка?

Вздыхает, закатывая глаза.

— Ладно, спишем на наркоз… Отдыхай. Завтра заеду.

Поцелуй в висок.

Стук каблуков…

Мое сердце стучит так, словно в курсе, что она имела в виду.

Я — нет.

Подтягиваюсь еще выше, присаживаясь. В глазах темнеет.

Останавливается в дверях.

— Аронов…

— М? — никак не получается поймать ее силуэт в фокус.

— Ты просил сделать это, когда дашь мне всё. Так вот…

Что происходит?..

— Женечка?..

Больно, черт возьми… Больно! Глубоко внутри. Где-то совсем не в теле.

— Не уходи сейчас… — не знаю, вслух ли говорю, но она слышит.

Возвращается. Садится сзади. Рука скользит под моей ложась на сердце… губы вжимаются в шею… прижимается щекой к моей спине…

— Хочешь… я тебе почитаю… Любимый мой?

Я киваю… мое сердце хочет в ее руку.

— Говорят, на свете живет дракон, говорят, страшней его не найти, мол, он враг человеческий испокон, искушает людей, сбивает с пути. Говорят, что кожа его — гранит, говорят, в глаза ему не смотри — мол, завертит, закрутит, заворожит, заморозит каждого изнутри.

У дракона шкура темна, сера, а еще он быстрее любой змеи. Пролетают мимо века, ветра, он — почти скалою во тьме стоит.

Есть принцесса, дворец ее далеко, косы рыжие, порванные штаны. Она знает, что где-то живет дракон (выдох пламенный, зубищи жестяны). Королеве нужен хороший зять, и король на дочку опять сердит, но принцесса мечтает однажды взять и дракона