– Простите меня, – плача, прошептала Джованна. – Простите, братья!

Слезы стекали с ее щек и падали на руки, сжимающие поводья.

– Родные, любимые, простите!

Лоренцо кивнул ей и подмигнул. «Не бойся, сестрица!» Джакомо прижал руку к сердцу и улыбнулся одной половинкой рта. «Мы с тобой, сестрица!»

И они растаяли в воздухе.

– И я с тобой, – Валентин наклонился в седле и положил свою руку на ее стиснутые кулаки, и они немного расслабились. – Я всегда с тобой. Что бы ни случилось, сестрица!

Она улыбнулась, вытерла слезы.

– Пора, сестрица.

– Да, – она с облегчением глубоко вздохнула, словно большая тяжесть спала с ее души. – Пора.

Домик, где принимал больных оставшийся на острове врач, больше походил на сарай. Джованна с болью оглядела убогое темное помещение без дверей, куда ветер наметал песок и листья.

– Но это ужасно, Валентин! Как здесь можно лечить людей? Это же загон для скота! Нужно светлое здание, хотя бы два помещения для больных, приемная, чтобы они не стояли на солнце…

– Джованна, но тут никогда не бывает так много больных…

– Но город растет! – горячо возразила она. – А значит, будет увеличиваться число пациентов. А если эпидемия? или какое-то бедствие?

Валентин ласково обнял ее за плечо одной рукой.

– Вот теперь я окончательно узнаю тебя, сестренка. Ты загорелась, вспыхнула, ты меня готова испепелить. Об этом надо поговорить с Раулем, возможно, он сможет отдать здание в порту под больницу.

– Я сама поговорю с ним, и как можно скорее, иначе он уедет.

– Но спешки нет… – возразил Валентин.

В этот момент в сарай вошел худощавый человек в мантии.

Брат и сестра повернулись к нему одновременно.

– Делакруа! – Валентин приветствовал его поклоном. – Моя сестра захотела осмотреть место, где вы принимаете пациентов.

– И нашла его просто ужасным, – вставила Джованна.

Делакруа был молод, но очень надменен. Он посмотрел на нее равнодушным взглядом.

– Мои больные не жалуются. К тому же мой дом совсем рядом.

– Но вы живете далеко от города. Многие могут просто не успеть к вам добраться.

– Кому надо, тот успеет, госпожа, – поклонился ей Делакруа.

Джованна сжала кулаки, поняв, что имеет дело с равнодушным болваном. Марко был не таким! В нем горело желание помочь людям!

– Валентин, послушай, мне нужно поговорить с Раулем, – она порывисто прошла к выходу, не удостоив Делакруа даже взглядом.

– Но мне нужно договориться с месье Делакруа…

– Вот и говори. Я помню дорогу.

Катарина отпила воды из бокала, поставила его на стол. Ее руки чуть дрожали, от Рауля это было не скрыть. Да Катарина даже хотела, чтобы он видел, как она страдает.

– Я так больше не могу, Рауль, – тихо произнесла она.

Он откинулся в кресле и потер устало переносицу. Бумажные дела его утомляли, хотелось стоять у штурвала, а не проверять суммы, но Валентин настаивал, что он должен просматривать по возвращении его отчеты.

– Это твой остров, Рауль, – настаивал он.

– Это наш общий остров, – возражал Рауль. – И я тебе верю, как самому себе.

– И все-таки проверь. Я не идеален и могу ошибиться.

А теперь в расчеты ворвалась кузина. И он знал, что разговор будет не из приятных.

– Она все время с ним, Рауль, я почти не вижу мужа!

Рауль вздохнул. Он понять не мог, чего Катарина так взъелась на Джованну.

– Кат, она сестра твоего мужа, ты знаешь, что у них за история. Я никак не ожидал, что ты ее так невзлюбишь.

– Она ведет себя в моем доме, как хозяйка! Играет с моими детьми, будто со своими. Обнимает моего мужа! У наших дверей постоянно крутятся мужчины! Я больше этого не вынесу!

– Катарина, – Рауль встал, подошел к кузине, опустился перед ней на колено, мягко взял ее дрожащие руки в свои. – Представь, как все эти годы Валентину было больно, когда я обнимал тебя, целовал в щечки, называл сестрой… Дай им время, они так долго не виделись…

– Забери ее к себе! Пусть видятся, но не живут рядом! – капризно поджала она красивые губы.

– Джованна не какая-нибудь вещь, Кат. Я не могу просто взять ее и оставить жить у себя.

– Ты – главный здесь. Заставь ее…

– Нет! Прекрати!

Он встал и посмотрел на нее сверху вниз.

– Я всегда был рядом с тобой, Катарина! Всегда защищал, любил, холил, лелеял. Но сейчас ты проявляешь жестокость. Ты даже не представляешь себе, через какой ад она прошла, чтобы прибыть сюда. Я не могу ее тащить силой к алтарю, хоть мне и до смерти хочется быть с ней! Черт!

Он сказал больше, чем собирался, и с досадой отвернулся от нее и прошел к окну.

– Не будь такой ханжой, Катарина. Прояви терпение. Дай ей освоиться на новом месте.

– Я вижу, что ты тоже на ее стороне! Было глупо приходить сюда! Вы оба скорее избавитесь от меня, чем расстанетесь с ней!

Она хлопнула дверью. Рауль провел рукой по лицу. Огненный характер кузины сводил его с ума.

Рауль сгоряча сказал правду. Он скучал по Джованне. Она была нужна ему. Никогда раньше он не испытывал такой тяги к женщинам, он легко с ними сходился и легко расставался. Но остывал сам, а Джованна отвергала его без всякой на то причины. На какое-то мгновение он посмел поверить, что нашел ту самую женщину, с которой захочет быть долго, возможно, всю жизнь, но теперь видел все более трезво: Джованна сама запуталась. Ей страшно. Даже найдя брата, она чувствует себя неуверенно, потому что не знает, какое место занять на острове. Катарина, сама того не зная, открыла ему эту слабость Джованны. Ей отчаянно хотелось чувствовать себя частью семьи. Частью всего этого мира.

Рауль устало вернулся к столу с бумагами. За время его отсутствия накопились дела на острове, да еще необходимо было контролировать ремонт кораблей и подготовку к отплытию двух судов. Он был благодарен этой работе. Она давала ему возможность почти не вспоминать о Джованне.

Поэтому, когда спустя четверть часа после ухода кузины дверь в его кабинет открылась, и он увидел Джованну, в первое мгновение Рауль решил, что она ему померещилась.

Джованна стояла на пороге, не решаясь войти. Правильно ли она поступила, явившись к нему одна?

Он, видно, прочитав на ее лице сомнения, подошел и поклонился.

– Джованна, я очень рад, что ты пришла. Проходи, присаживайся, я велю подать…

– Нет! Ничего не надо! – порывисто прервала его она и нервно прошла к креслам, но не села, а снова повернулась к нему.