подлинный автограф, но текст принадлежал другому. Поэтому и все его научное построение, наполненное пафосом первооткрывательства, а потом обернувшееся жалкими попытками исправить неисправимое, ныне представляет собой едва ли не самый известный эпизод творческой биографии М. О. Гершензона.

Вывод же наш таков, что даже крупный специалист может быть так очарован смыслом книги/автографа/рукописи, что совершенно без злого умысла и абсолютно искренне будет считать его подлинным, и не только будет считать сам, но и как правоверный Адвокат Бога понесет благую весть – и в своих научных публикациях, и в экспертных заключениях.

Чтобы уберечься от подобных прелестей, ему нужен оппонент, Адвокат дьявола. Сложность в том, что когда владельцы обращаются к специалистам, то все-таки за «подтверждением» авторства автографа или рукописи, а не за опровержением; поэтому Адвокат дьявола обычно остается без работы.

Печатная книга

Говоря о фальсификате в области печатной книги, мы не подразумеваем реставрационные копии отдельных утраченных листов, которые заново сделаны для конкретного экземпляра. Последнее – это реставрация, которая насущно необходима в практике антикварной торговли и коллекционирования. Недаром сложилось так, что и для собирателя, и для антиквара много лучше иметь в собрании экземпляр с хотя бы и восстановленными страницами, нежели совсем без оных.

К тому же отличие плоской цифровой печати от высокой печати подлинной книги настолько разительно, что как-то излишне говорить в данной связи о фальсификатах. Все-таки те, кто обращается на антикварном рынке, владеют азами практического книговедения. То есть ксерокопии даже целых книг, обычно нетолстых, мы фальсификатом называть также не станем.

То же самое нужно сказать о разных ухищрениях, когда факсимильное издание пытаются выдать за оригинал. Конечно, несведущий человек и без всяких ухищрений нередко воспринимает факсимильное издание за оригинальное. Но опять же для тех, кто действует в какой-либо ипостаси на антикварном рынке, разоблачение таких случаев не должно представлять труда.

Сложно бывает визуально распознать заново раскрашенные книги – и книги футуристов, и книги издательства «Сегодня» (последние, если это экземпляр не из нумерованной части тиража, ныне нередко встречаются с новой раскраской).

Мы же остановимся именно на фальсификатах, книгах, которые от начала до конца – подделка.

«Письмо другу, жительствующему в Тобольске»

В 2006 году М. М. Климов обратился с просьбой, зная, что особенным моим научным интересом было изучение суперэкслибрисов. Он попросил взглянуть на экземпляр одной из самых редких русских книг, поскольку на ее переплете был золотом вытиснен неизвестный герб. По-видимому, в тот момент этот экземпляр продавался, и необходимо было выяснить provenance.

Книга эта – «Письмо к другу, жительствующему в Тобольске. По долгу звания своего», напечатанная в Санкт-Петербурге в 1790 году. Это небольшая 14-страничная брошюра форматом «в осьмушку», она посвящена открытию в 1782 году монумента Петру Великому, автором ее является А. Н. Радищев. Первая книга, которую Радищев напечатал в купленной им типографии; и уже следом за ней знаменитое «Путешествие из Петербурга в Москву». То есть речь идет о самой редкой книге А. Н. Радищева и одном из самых редких и знаменитых русских изданий гражданской печати вообще.

Конечно, появление еще одного экземпляра такой книги – уже событие, а выяснение происхождения и бытования экземпляра, которые можно проследить благодаря установлению имени владельца геральдического суперэкслибриса, несомненно, могло добавить и сведений к биографии писателя. Исследователь книжных знаков Б. М. Чистяков в 1929 году особенно заострял внимание библиофилов на этом: «Чаще всего суперэкслибрис выставляется первым владельцем книги, вследствие чего почти всегда можно установить его фамилию и личность, а для книголюба это большое достижение. Пусть мы не всегда можем проследить дальнейшую историю книги, но мы знаем ее начало, а это уже много».

Суперэкслибрис, вытисненный на переплете книги, по своим геральдическим и декоративным характеристикам напоминал знаки западноевропейского происхождения, к тому же был нам знаком: он принадлежал графу Генриху Брюлю (1700–1763). Богатейший сановник, министр и фаворит Августа III, короля польского и курфюрста саксонского, чью картинную галерею позднее приобрела Екатерина II, а не менее замечательная библиотека была куплена Королевской библиотекой в Дрездене.

После 1945 года эта библиотека была вывезена в СССР в качестве трофея.

Наличие на книге суперэкслибриса графа Генриха Брюля, что свидетельствует о принадлежности книги к его библиотеке, несомненно, важнейшая особенность любого экземпляра. Однако здесь – при рассмотрении книги А. Н. Радищева – налицо противоречие. Не только потому, что мы прежде не встречали случаев, когда иностранный суперэкслибрис вытиснен на переплете русской книги XVIII века; еще более удивило, что книга была отпечатана через 27 лет после смерти ее первого владельца. При этом переплет был подлинный, характерный для библиотеки Брюля.

Смотрим на экземпляр далее: поскольку книга тонкая, по сути брошюра, то на корешке никаких надписей не имеется; цветные форзацы мраморной бумаги вполне соответствуют эстетике времени изготовления переплета и опять же характерны для брюлевских. Напрашивается логичный вывод, что книга была вставлена в этот переплет уже в позднейшее время и он для нее «чужой». Как мы говорили, подмена их, «подбор» («пересадка»), есть традиция послевоенных лет.

«Письмо другу, жительствующему в Тобольске» А. Н. Радищева (1789), напечатанное в конце ХX века неизвестными мастерами

Когда «подбор» установлен, следует внимательней посмотреть и на сам экземпляр. Издание отпечатано на тряпичной бумаге, вполне типичной для изданий рубежа XVIII–XIX веков, без филиграней (что вполне допустимо), способом высокой печати. То есть все использованные материалы соответствуют эпохе, но вопросы вызвала технология печати книги. При более тщательном визуальном рассмотрении стало понятно, что перед нами – качественный фальсификат.

Каковы были наши аргументы? Если для типографической практики XVIII столетия характерна печать в типографском стане с наборной формы, то в данном случае печать производилась иначе: специально для имитации высокой печати, которую можно было бы на бумаге ощутить тактильно, по цифровой или фотографической копии с подлинника были изготовлены новые формы. Это может быть достигнуто с применением полимерных форм. Практика печати массовых изданий с таких фотоформ высокой печати была распространена особенно в 1990‐х годах и используется до настоящего времени для больших тиражей (карманных детективов, например). После этого производится печать, по-видимому, в так называемом корректурном прессе.

Сам замысел – вместо свойственной современной копировальной технике плоской печати использовать ощутимую руками высокую печать – вполне рационален и говорит о находчивости наследников Гутенберга. Для того чтобы изготовленная таким образом копия была внешне максимально приближена к оригиналу, отпечатана она была на подлинной тряпичной бумаге конца XVIII века, и также следует отметить находчивость изготовителей, которые специально использовали листы без филиграней – при этом идентификация бумаги максимально затруднена