Гроза приближалась.

Холодный ветер донес до меня запах дождя, пролившегося над дальними лугами. Дождя, который должен был смыть всю грязь и боль.

Дождь пришел.

И явился Ральф.

Я подошла и села на подоконник, мое платье сверкало в непрестанных вспышках молний. Эта ночь принадлежала демонам. Я следила за приближением факелов. Скоро они будут здесь. Очередная вспышка осветила первые фигуры у дома, казалось, они возникали из самого дождя.

Молния опять расколола небо пополам, и я увидела двух собак. Обе черные как смоль, они шли одна за другой, как он приучил их.

И тут я увидела его.

Крестьяне не лгали, когда рассказывали мне о нем. Лошадь была без единого светлого пятнышка. У нее все было черным: грива, голова, глаза, ноздри — и устрашающей величины. Она казалась гораздо крупнее, чем Тобермори. На ней возвышался Каллер, его ноги были обрублены по самые колени, но сидел он так, будто сросся с конем, будто это было единое существо. Он скакал как лорд, одной рукой сжимая поводья, а другую — уперев в бедро. В ней что-то блестело, но я не разобрала что.

Вспышка молнии осветила мое белое лицо в окне, и собаки, заметив меня, метнулись на террасу. Одна из них присела на задние лапы и завыла, будто при виде нечистой силы.

И Ральф обернулся ко мне.

Он увидел меня.

Его огромная лошадь переступила через перила, будто их и не было. Я стремительно вскочила на ноги, словно девушка, поджидавшая своего возлюбленного. Распахнув окно, я шагнула на террасу, и тут на меня обрушилась стена ливня. Мои волосы, мое платье облепили меня в то же мгновение.

Толпа позади Ральфа замерла, испуганная и внимательная. Факелы шипели, поливаемые дождем, и бросали призрачный свет на лица. Из-за раскатов грома я ничего не слышала, непрестанные вспышки молний ослепили меня, но я шла прямо к улыбающемуся лицу Ральфа, высоко подняв голову и не боясь сверкающего в его руке ножа. Я узнала этот нож. Этим ножом он перерезал горло попавшему в капкан оленю.

Я улыбалась, и в синем свете молнии он увидел мои радостные глаза и наклонился, будто хотел взять меня с собой и никогда больше не отпускать, не отпускать, не отпускать.

— О Ральф!

В моем голосе звучало страдание целой жизни. И я протянула к нему руки.

Его рука взлетела и опустилась вниз, будто грянул гром. И тут молния стала черной.

Вайдекр-холл обращен фасадом на юг, и солнце весь день освещает желтый камень этой стороны, милосердно оставляя в тени другие стены, все в больших черных обгорелых отметинах, и почерневшие, обугленные стропила крыши.

Когда идет дождь, черные пятна на стенах расползаются еще больше и ветер гоняет по саду бумаги из дома: счета мисс Беатрис, старые письма и даже карту поместья из ее конторы.

Когда придет зима и ночи станут длинными и темными, никто из Экра не отважится даже приблизиться к усадьбе. Мистер Гилби, лондонский торговец, хочет купить этот дом, но колеблется, напуганный плохой репутацией здешней бедноты и страшась толпы мятежников. Если он все-таки отважится на покупку, отстраивать дом заново ему придется не раньше лета, и при этом ему надо будет привезти работников из другого графства. В Суссексе никто не смеет прикоснуться к дому. Никто из крестьян даже ногой не ступит в вайдекрский лес, хотя заборы сняты и тропинки вновь открыты. Тело мисс Беатрис было найдено в листьях, в укромном местечке сада, там, где она любила прятаться ребенком. И сейчас люди говорят, что она является в лесу, рыдая о своем брате, который умер в ту же ночь, что и она. Она плачет и ходит по своей земле, сжимая в одной руке пригоршню земли, а в другой — пучок колосьев.

Если мистер Гилби все-таки рискнет купить это поместье, он не будет тревожиться ни о привидениях, ни о прибылях. Не такой он человек, чтобы обращать внимание на какие-то слухи. Его деньги надежно помещены в Сити. Он не станет вверять их ни капризам погоды, ни здоровью скота, ни настроениям богов Вайдекра. Ничего этого он не хочет. Но пока он колеблется, новые поля зарастают травой и снова превращаются в луга. Если он не приедет в Вайдекр до весны, то найдет Экр почти прежним, как будто не было двух тяжелых лет, как будто никогда не было на свете мисс Беатрис.

Медленно поправляются Селия, Джон и дети. В ту роковую ночь Селия уехала супругой богатого сквайра, а вернулась обездоленной вдовой. Теперь она живет в маленьком Дауэр-хаусе. Она уже второй год в трауре, но ее лицо под черной вуалью дышит спокойствием. Дети любят гулять вместе, торжественные в своих черных одеяниях. Когда они отправляются на прогулку, они крепко держатся за руки, а когда молятся, склоняют друг к другу свои головки, и светлые волосы Джулии касаются густых черных кудрей Ричарда. Джон Мак-Эндрю тоже живет во Дауэр-хаусе, воспитывая сына и помогая вдове приспособиться к новой жизни. Все, что он имеет, — это небольшое денежное пособие от отца. Ходят темные слухи, что мисс Беатрис выкрала его деньги для своего сына, но в здешних краях никто не станет говорить худо о мисс Беатрис.

Она вошла в легенду. Вайдекрская ведьма, которая обернула землю в золото всего за три сладких года, а потом иссушила ее насквозь всего за два. Когда она выходила в поле молоденькой девушкой, цветы распускались у нее под ногами. Рыба приплывала к берегу, когда она шла вдоль Фенни. Дичь становилась тучной и сама шла к вам в руки, когда мисс Беатрис заходила в лес. Она была подлинной богиней Вайдекра, такой же щедрой, злой и непредсказуемой, как все настоящие боги.

Когда она обернулась против земли, люди стали умирать. Когда она перестала любить, наступил голод. Ничто не росло у крестьян. В лесу пропали тропинки. А старый дуб рухнул на землю, когда она рассердилась на него одним летним днем.

Люди не могли справиться с ней. Экр уже умирал от голода. И тогда один из старых богов, принявший облик безногого человека, похожего на кентавра, однажды прискакал к ее окну, перекинул ее через седло и умчался. И никто больше никогда о нем не слышал. Он пропал. Он ушел туда, где живут другие боги. Обратно, к живому сердцу земли, где они сидят вместе с мисс Беатрис и улыбаются друг другу.

Вайдекр-холл смотрит фасадом на юг. Сейчас это одни развалины, и никто не приходит туда. Никто. Кроме маленьких Ричарда и Джулии, которые любят играть в заброшенной беседке. Иногда Джулия поднимает голову и смотрит на руины большими детскими глазами. И улыбается так, будто они ей очень нравятся.