Явана: — Ребята сказали, что ты служил во дворце, всё сходится! Однако, кто ты? На наркомана не похож, не фанатик, значит, не рядовой фидаин, может даи, тренер, или сам мастер? Нет, мастера обычно постарше, да и будь ты мастером, вся сотня бы тут укуренная донельзя сидела... Кто ты? И с чего такому бойцу сбегать из дворца? Не бойся, я никому не раскрою...

Кадомацу вздохнула:

— Ты прав, — начала врать она: — Я действительно служил в Ордене, но когда казнили Мастера, решил бросить это дело и спрятаться подальше. Не рассказывай никому, пожалуйста, это может стоить мне головы.

— Да нет-нет, что ты... А который из них был твоим Мастером?

Принцесса удивлённо вскинула взгляд. Может быть, Али бы и заметил это удивление, но тут их опять нашел Хасан и заорал:

— Ага! Опять здесь! Ну, идите, что вы, вас только и ждём!

— Конечно идём. Вы, надеюсь, оставили самый жирный кусок для меня и моего друга Явана?! А?!

...А Мацуко потом, да и тогда тоже, долго думала — вот кем приходится становиться! Гашишины. Убийцы-смертники-наркоманы, своеобразный ракшасский вариант ниндзя, когда-то терроризировавшие весь Порог Удачи. Но ещё дед нашей героини положил конец их промыслу, отыскав и казнив полулегендарного Мастера. Потому-то так удивилась принцесса на вопрос: «Который из них?». И какие-то намёки на дворец... Может быть, неграмотный борец, перепутал ужасных гашишинов с обыкновенными ниндзя, которые, конечно же, имелись у наместника?..

Так думала маленькая принцесса. А потом пришло то письмо, от старшей сестры...

Марш Республики

...Тардеш как раз подписывал конверт, когда в дверь его каюты постучали. Он бросил взгляд на дверной «глазок» и увидел там скелет Прибеша при всех полагающихся регалиях. Драгонарий невольно улыбнулся — камера перед его дверью по-прежнему барахлила:

— Войдите, товарищ трибун! — крикнул он.

Прибеш с некоторым неодобрением проводил взглядом скользнувшую в сторону дверь и перешагнул через комингс.

— Здравствуйте, товарищ по партии драгонарий Тардеш, — и, заметив в его руках стилос и бумагу, поинтересовался: — Отчёт для Сената?

— Нет, просто письмо родным... Что у вас за дело, товарищ по партии Прибеш?

— Извините, можно без этого тона, товарищ драгонарий? Всем и так известна ваша неприязнь к Партии, и что с превеликой охотой вы бы покинули её, не скажись это пагубно на вашей карьере. Но я здесь, — опережая готовящегося что-то вставить адмирала: — ...не для обсуждения вашей обидчивости, а для небольшой личной просьбы.

Тардеш встал, закрыл с настольного пульта дверь, и, повернувшись спиной к гостю, покормил рыбок в аквариуме:

— Странно предъявлять претензии к обидчивости, после того как Партия довольно успешно усердствовала в попытках обидеть меня. Ну, он обернулся: — Что у вас за просьба? Догадываюсь, что вам понравился здешний радушный приём, и вы решили подзадержаться, товарищ по партии Прибеш?

— От вашей разведки не скроешься, товарищ драгонарий. Я просто подумал... всё равно мы с вами не сработаемся... Ну, посмотрите со стороны — я банальный церемониймейстер, которому приказано следить, чтобы всё было пафосно и помпезно, а вы привыкли делать собачью стойку на всякий партийный церемониал — даже если он проводится в вашу честь и для вашей же пользы. Я не хочу таранить эту стену лбом больше. Я и так облысел на третьем десятке. Вы сами сенатор, ну какая разница — действительный или почётный, здесь, в провинции такие тонкости не разберут... Только вот...

— Не бойтесь, не наябедничаю. Нам и правда обоим будет легче в отдалении друг от друга. А насчёт вашей представительской миссии — не беспокойтесь. Здесь развёртывается главная база тыла, а значит — остаётся группировка из пяти кораблей, а, кроме того — вам полагается личный десантный челнок, и товарищ Злата выделит одну из своих колдуний вам в аюты. В случае необходимости вам по Дороге Демонов до Гудешии всего сутки пути.

— Спасибо, но если...

— И хотел бы заметить, товарищ Прибеш, что партию я не покидаю не по карьерным соображениям, а потому, что благородство, которое вы своим болванчикам вбиваете в головы зубрёжкой и страхом децимации, для меня не хитрый трюк или актёрская игра, а естественный порядок вещей. Что вы хотели сказать своим «если»? До того, как я вас перебил?

— Если мы договорились, то я пойду. Спасибо, товарищ по партии Тардеш, до следующих встреч! — и чётко повернувшись, вышел из каюты, запнувшись о комингс.

«Спасибо, но... если вас разобьют?» — дополнил адмирал за него незаконченную фразу: «Что скажут в Сенате об офицере, который таким образом спасся, а не погиб со всей остальной армией, подобно Сынам Амаля?!» Тардеш насмешливо улыбнувшись, посмотрел в стекло аквариума, как в зеркало: «А что, может устроить специально для вас такой сюрприз, уважаемый товарищ по партии?!». Нет, надо быть выше банального сведения счетов. И, подняв руку, набрал на видеофоне номе каюты архилегата Кверкеша:

— Слушаю, товарищ Архидрагонарий Республики! — раздался солдатский рык в ответ на сигнал вызова.

— Без формальностей. — Тардеш перевел дух и спросил:

— Товарищ по партии архилегат, как обстоят дела с дисциплиной в доверенных вам Родиной легионах?

— Никаких непорядков нет, все верные Сыны Амаля изнывают от скуки и готовы рваться в бой по первому вашему слову, товарищ Второй Архидрагонарий Республики!

— Мне нужно пару легионов из самых отъявленных штрафников и буянов.

— А... ну в таком случае, висельников и мародёров из наших можно легионов пять насобирать, товарищ драгонарий! И легатов найдём!

— Нет, мне нужно только два. Соберите все отбросы с гауптвахт, и оденьте их понаряднее, только не в самое исправное снаряжение, и замените ими те, что сейчас в распоряжении флотского трибуна. Думаю глупо тащить такой балласт на настоящую войну.

— Так точно, товарищ драгонарий! Будет исполнено!

— Надеюсь на вас, — и, выключив связь, усмехнулся, и, сев за стол, разорвал уже запечатанный конверт. Добавил туда пару листков, и продолжил письмо. В конце концов, главный любитель чужих секретов покинул его флот — грех этим не воспользоваться!..

...Связь была неустойчивой и сбоила при каждом удобном случае. Тардеш временами с трудом различал огненное лицо собеседника на экране, а видел ли тот его