Максим отчётливо сознавал, что осуществить предложения профессора Великанова будет не просто. Ни институт, ни облисполком не располагали какими-либо свободными средствами, которые можно было бы немедленно вложить в Улуюлье. Нельзя было особенно рассчитывать и на помощь центра. Просить дополнительные ассигнования в конце хозяйственного года – это означало идти на риск. В центре могли не только отказать в средствах, но и строго напомнить, что все государственные фонды, как финансовые, так и материальные, распределяются заблаговременно. Правда, Максим по опыту знал, что центр на хорошее дело не откажет дать средства, по при условии, если возможности области будут максимально использованы. Поэтому-то Максим упорно и тщательно в течение трёх дней работал над изысканием этих ресурсов.

Подготавливая записку Великанова для обсуждения на бюро обкома, Максим решил сопроводить её проектом постановления: «О мерах усиления научно-исследовательской работы в Улуюлье». Строгов предлагал перегруппировать фонды самого института. Ему казалось целесообразным свернуть другие полевые исследовательские работы и все средства направить Улуюльской комплексной экспедиции. Кроме того, часть дополнительных средств мог выделить облисполком из своего резерва.

Максим предусматривал также оказание помощи Улуюльской экспедиции трестами и областными организациями. Так, например, управление лесного хозяйства располагало звеном лёгких самолётов, выполнявших сторожевую противопожарную службу. Если бы один из самолётов прикрепить к Улуюльской экспедиции, то он попутно обслуживал бы экспедицию воздушной связью. Возле Мареевки можно было легко найти аэродром. К реке Большой примыкала чистая поляна. Были случаи, когда здесь удачно садились и взлетали тяжёлые санитарные самолёты. Катер и моторную лодку Максим предполагал получить через трест «Высокоярсклес», который содержал свой небольшой мелкотоннажный флот. Катер и лодку не нужно было гнать из областного центра, они имелись у леспромхоза «Горный» и находились на стоянке в верховьях Таёжной, по соседству с отрядами экспедиции. По намётке Максима грузовики для экспедиции должно было выделить областное дорожное управление, которое ещё год тому назад развернуло работы по реконструкции тракта Высокоярск – Притаёжное – Мареевка.

Большую помощь Улуюльской экспедиции согласился оказать штаб военного округа. На его складах трофейного имущества были пригодные для эксплуатации автомобили, траншеекопатели и бульдозеры, походные электростанции, радиоустановки, армейские палатки и самое разнообразное сапёрное имущество. Таким образом, экспедицию можно было оснастить по-современному в самое короткое время.

Руководители, с которыми Максим вёл переговоры, понимали, какое значение будут иметь результаты работы экспедиции для Высокоярской области, и без нажима соглашались оказать ей содействие. Правда, Максим предполагал, что на бюро обкома могут появиться и противники того плана, который он готовил. В облисполкоме поговаривали, что область не обязана заниматься экспедициями, что это дело министерств, что область должна только поставить вопрос перед центром, и многое другое в таком же духе.

Но дня за два до обсуждения на бюро обкома вопроса об Улуюлье произошло одно крайне важное событие: в Высокоярск прилетел уполномоченный Центрального Комитета партии Андрей Зотов. Основная цель его приезда была в том, чтобы ознакомиться с реальными возможностями в развитии производительных сил области.

Максим при первой же встрече с Зотовым показал ему предложения профессора Великанова и проект постановления бюро обкома по вопросам изучения Улуюлья. Зотов пожелал принять участие в заседании бюро обкома, а после этого решил выехать в районы Улуюльского края.

Остановка в Притаёжном была на несколько часов. Зотов и Максим поговорили с Артёмом в его кабинете в райкоме и поехали в Мареевку.

Зотов торопил Максима.

– Давай скорее двигаться в глубь Улуюлья, – повторил он несколько раз. Когда он говорил это, худощавое лицо его делалось неподкупно серьёзным, а глаза за стёклами очков выражали крайнее беспокойство.

Максим чувствовал, что Зотов чем-то встревожен. Чем же? Уж не предстоящей ли встречей с Мариной?

Догадка Максима была правильной. Чем меньше времени оставалось до встречи с Мариной, тем сильнее становилось волнение Зотова. Временами он надолго замолкал, скованный одной мыслью – о предстоящей встрече с ней. Прошло столько лет, а в душе было всё, как прежде: так же сладко и тревожно млело сердце, а из тайников памяти всплывал её живой облик.

«Что же это со мной делается? Прошли годы. Мы стали другие. Отчего же вдруг старое нахлынуло, с такой силой? И зачем всё это?» – размышлял Зотов, удивляясь силе своего чувства.

Ещё в Высокоярске, бродя вечерами по улицам и думая о причинах своего возбуждения, Зотов пытался объяснить это только «ароматом юности», как говорил он Максиму.

Действительно, в Высокоярске много было зданий, улиц, площадей, при виде которых воспоминания о юности поднимались целым роем. «Тут каждый камень, Андрюша, хранит твои следы», – со смехом говорил Максим Зотову.

Но дни проходили за днями, Зотов обошёл весь город и раз, и два, и три, а сердце не переставало смутно вещать о каких-то новых встречах и волнениях. О каких же?

«Марина… она!» – признался сам себе Зотов и с той минуты жил, отсчитывая дни и часы, то радуясь чему-то неясной беспокоящей радостью, то испытывая острую горечь от своих же собственных ожиданий и мимолётных, не осознанных надежд на счастье.

Трое суток Марина жила в состоянии лихорадочного возбуждения, сменявшегося апатией. Это началось с того незабываемого часа, когда в штаб экспедиции с телеграммой в руках вошёл почтарь Тимоша.

Директор института Водомеров, знавший по себе, как важно подготовиться к приезду большого начальства, телеграфировал в страшной спешке: «Сегодня автомобилем районы Улуюлья выехал представитель ЦК профессор Зотов тчк Его сопровождает из обкома товарищ Строгов тчк Они намерены самым тщательным образом проверить работу возглавляемой вами экспедиции тчк. Примите меры наведению порядка».

В первое мгновение Марина уловила только одно: едет Максим. «Ой, как это хорошо! Посоветуюсь о делах… Неужели он к Настеньке на Синее озеро не съездит? Сообщить бы ей как-нибудь», – пронеслось в мыслях Марины. И только несколько секунд спустя она подумала: «Подожди, ведь ещё кто-то едет». Она перечитала телеграмму, и вдруг сердце её застучало такими сильными ударами, что они отозвались в ушах. «Представитель ЦК профессор Зотов?.. Неужели Андрей? Нет, не он… Мало ли Зотовых!» Она успокоилась и, кинув взгляд снова на телеграмму, лежавшую на столе, улыбнулась: «Примите меры наведению порядка». В этой фразе, как в зеркале, отразился характер директора Водомерова, привыкшего, надо не надо, распоряжаться подчинёнными, до трепета бояться начальства, тупо верить в силу «исходящего циркуляра».