– Я до сих пор не могу поверить, что все это наяву, – прошептал я.

Мы остановились еще в одном боковом зале, низком и прямоугольном, с лесом колонн, без какого-то определенного рисунка выступавших из пола. Некоторые из них не достигали потолка, другие сужались возле самого пола, бесполезные, как сломанные пальцы.

– Вы здесь уже не первую неделю, – выдохнула Валка.

– К этому невозможно привыкнуть, – одновременно с ней произнес Эломас и поежился. – Я так рад, что Капелла не стала обстреливать это место с орбиты. Вы ведь знаете, что инквизиция обладает ужасным оружием.

Я провел рукой по колонне, ощущая неопределенный рисунок выступающих и углубляющихся линий:

– Поступив так, они признали бы, что здесь есть что скрывать. Можете считать их кем угодно, но только не дураками.

Валка фыркнула то ли насмешливо, то ли презрительно. Я направился в дальний конец зала, держа фонарь перед собой, чтобы не заблудиться среди черных колонн.

– Вряд ли их заботит, что думают несколько человек, застрявших в этих жалких скалах.

– Эй, полегче! – проворчал учтивый пожилой рыцарь. – В этих жалких скалах живу я.

Он замолчал, и я услышал скрежет откручивающейся крышки его чайной фляги.

– А впрочем, вы правы. Их заботит только торговля через гравитационный колодец. Пусть старый Эломас и внепланетная ведьма ковыряются в земле, пока не найдут что-нибудь и не начнут высовываться, – голос рыцаря звучал приглушенно, словно издалека, – и не поймите меня превратно – я не хочу высовываться. Мне нравится, когда моя кровь течет внутри меня.

Стену передо мной разрывала круглая арка, открывая проход в темноту. Я обернулся и спросил:

– Тогда зачем вы это делаете, сэр?

– Зачем я спонсирую раскопки? – уточнил Эломас.

Я едва разглядел седые волосы в ореоле сферы Валки.

– Лорд Марло, разве вы видели не те же самые развалины, что и я? – спросил он. – Мне казалось, что вы ученый. Посмотрите вокруг! И, кроме того… – он развел руками, словно пытаясь охватить весь этот лес черных колонн, – это таинственное место. Единственная тайна в этом мире, достойная того, чтобы ее разгадали. Понимаете, когда я был в ваших годах – еще до вторжения сьельсинов, прошу заметить, – то уже объездил из конца в конец весь Персей, в котором был рожден. И дальше, весь фронтир! Я видел все, что только можно увидеть. Десятки миров. А теперь я старик. Я предпочту небольшое тихое приключение на собственном заднем дворе, благодарю вас. Даже если проклятая Галактика будет разваливаться на части.

На такие слова непросто ответить, и я решил сохранить молчание, отходя в сторону от своих спутников. Остановившись возле круглой двери, я проговорил:

– Вы ведь не думаете, что война на самом деле придет сюда?

Зал поглотила такая густая тишина, что в ней можно было задохнуться. Мы все вспомнили вчерашнее сообщение по радио. Сьельсины в гелиопаузе. Внутри нашей системы. Но Валка удивила меня, заявив:

– Это не первый случай, когда Бледные вторгаются в систему. Ваши Орбитальные оборонительные силы захватили разведчика несколько лет назад, вскоре после моего прибытия.

– Вот как? Я и не знал! – воскликнул Эломас. – Где вы об этом слышали, девочка моя?

Я почти почувствовал, как Валка пожимает плечами в чернильной темноте.

– Во дворце, два сезона высоких приливов назад. Эломас, не могли бы вы подойти сюда и взглянуть?

Она сказала это небрежным, почти безразличным тоном, поэтому я не поспешил за пожилым спутником, а остался стоять, словно потерявшийся ребенок, в чуждом каменном зале. Мои слова могут показаться странными – в конце концов, я провел здесь уже несколько недель и много раз был в том самом месте, но по-прежнему не мог поверить во все это. Неведомая архитектура давила на меня, не только на сознание, но и на мои гены. Возросшая тяжесть собственной смертности ярмом повисла на мне, когда я думал о возрасте этих развалин, почти в тысячу раз большем, чем время существования человеческой цивилизации. Как они выглядели, эти древние строители и боги? Были ли они могущественней нас? Великая сила, оседлавшая звезды в эпоху их огненной молодости. Или слабее? Они колонизировали меньше миров, чем люди, и, похоже, не терраформировали ни одного. Возможно, они были просто первыми, но вовсе не великими.

Легкий ветерок, внезапно подувший в затылок и взъерошивший длинные волосы, заставил меня обернуться. За моей спиной открывался широкий проход, вдоль его стены тянулась светящаяся зеленая лента. Я нахмурился и, решив оставить Валку и Эломаса за их исследованиями, шагнул под арку в проход с округлыми стенами. Пол изгибался подо мной, поскольку это был не коридор, а скорее труба, и я шлепал по не успевшей высохнуть морской воде на ее дне. Раньше мне не приходилось здесь ходить, так что я двигался осторожно, водя из стороны в сторону лучом фонарика, который разрезал глубокими тенями анаглифы, покрывавшие все стены. Круги разного размера соприкасались один с другим, как сросшиеся мыльные пузыри. Они свивались в петли над головой и под ногами, и я оказался внутри трубчатого канала, погруженного в темноту. Выгравированные круги, выпуклые и углубленные, покрывали каменную поверхность.

Вспомнив правила безопасности, которые вдалбливал в меня Эломас во время нашей остановки в Глубинном Источнике, я крикнул остальным, сообщая, где нахожусь. Дождавшись ответа, достал из кармана светосферу и двинулся дальше. Зажав фонарь в зубах, я вскрыл пломбу и встряхнул устройство, чтобы активировать источник света и крохотный репульсор Ройса. Затем осторожно бросил сферу в коридор, проследил, как она пролетела несколько метров и остановилась, зависнув в воздухе. Памятуя о холодной воде на дне тоннеля, я пошел вдоль стены, касаясь пальцами черного камня и чувствуя гребни и борозды, вырезанные Тихими неисчислимые века назад.

За несколько минут неторопливой ходьбы я добрался до места, где моя светосфера замедлила полет и повисла в неподвижности. Схватив шар, я снова бросил его вперед, проверяя, нет ли на пути ловушек. Я повторял это упражнение через каждые две минуты, продвигаясь дальше по коридору. Но после шестого повторения решил повернуть назад.

И замер на месте.

Там, где я только что прошел, в стене зияла трещина, такая широкая, что в нее мог боком пролезть человек. Долгое мгновение я простоял совершенно неподвижно, уверенный, что не видел ее, когда проходил здесь в первый раз. Весь тоннель был чуть больше двух метров в ширину. Я не мог пропустить ее, клянусь всем своим опытом. Хлюпнув ботинком по воде, я нагнулся, чтобы поднять светосферу, а потом нерешительно направился к трещине. Всмотрелся в нее, держа светильники в обеих руках, и понял, что это вовсе не трещина.

Это был проход. Чистые глянцевые стены, не изрезанные анаглифами, отражали свет резкой белой рябью на черном камне. Это не было похоже на усталостный излом, а скорее на изначальный элемент постройки. Как я мог пропустить его? Я направил луч фонарика в проход и заметил в глубине зал и что-то наподобие лестницы. Странно, за все проведенное в Калагахе время мне не попадалось ни одной лестницы, за исключением той, что вела к развалинам. Я проскользнул в щель и огляделся. Слабый луч фонаря не смог дотянуться до потолка. Я тщательно изучил голограммы Валки и поэтому знал, что мы находились в этот момент не глубже, чем в ста футах под землей. Однако этот мрак казался мне провалом в вечную тьму беззвездного космоса, разверзшуюся над головой. Охваченный любопытством, я подбросил сферу вверх, чтобы получить больше света, хотя и понимал, что не смогу вернуть ее назад. Она поднялась выше, озарив золотисто-белым светом трапецеидальное помещение, в котором я очутился. Сияющее око уплывало все дальше и дальше от меня – и не останавливалось. Расстроившись еще сильней, я стоял и рассматривал то, что можно было рассмотреть.