читает? Она ответила: «Михалков, дядя Стёпа». И Сталин сам вписывает в список фамилию Сергея Михалкова и красной стрелой направляет её на перечень тех, кто представлен к ордену Ленина. И сразу никому не ведомый Михалков меняет драное пальто на бобровую шубу и торжественно входит в ЦДЛ, куда его прежде пускали с превеликим трудом или не пускали вовсе. А потом война с белофиннами, Михалков – военный корреспондент, шпалы в петлицы, – взлёт и слава…

И ещё Медведев рассказывал про Пастернака и про его последнюю любовь Ивинскую. Медведев трижды к нему приезжал в Переделкино, уговаривая его стать переводчиком Бертольта Брехта, на что Пастернак заявил, что его устраивает только… Пастернак. До сих пор не ясно, кто перевёл Брехта на русский язык – Пастернак или Федин?..

16 января

На работе безумствует Заостровский, он – борец за дисциплину. Бумажная душа, канцелярский суслик, он не умеет ни писать, ни редактировать, лишь переставляет слова из одного места в другое, и сегодня он кричит: «Запятая – это тоже дисциплина!» А тут пошли андроповские времена. Вылавливают людей в рабочее время из магазинов, из кинотеатров и бань. Газеты пишут: «Давайте строго взглянем на себя». Всё верно: народ разболтался страшно. Все плохо работают, тяп-ляп, отсюда и товары плохого качества. Но конторские работники – это нечто другое. Ну, придёт какой-нибудь Иван Иванович в свою контору в 9.00, и что он будет в ней делать? Делать-то по существу нечего. Скрытая безработица, и у нас в «СПК» не нужно держать столько людей. Журнал вполне могут делать 3–4 человека, а не 20. Гриша, пылая на дисциплинарные требования Зао, заявил: «Интриган вроде Ришелье». Я поправил: «Какой Ришелье? Так, четвертушка Мазарини». И так всё противно, что ждёшь пятницу как манну небесную. Чтобы уйти из редакции и два дня принадлежать самому себе.

В Домжуре был на экономическом семинаре по поводу агрокомплексов. Чехарда, неразбериха, отсутствие дисциплины. Мне стало скучно, и я набросал строки:

Колбаску, рыбку, пиво, вина

Ты нынче, миленький, забудь.

Всего главнее – дисциплина,

В ней жизни нашей нынче суть.

30 января

В Театре Моссовета разочаровали «Братья Карамазовы» (Иван – Тараторкин, Митя – Киндинов, Алёша – Стеблов. И даже Плятт плохо смотрелся в роли отца, на уровне был лишь Бортников – Смердяков). Ушли со второго отделения… Читаю сочинения Николая Фёдорова, статьи Блока, том о Дягилеве, книгу о Франклине Рузвельте и ещё кучу другого.

17 февраля

Зарубежная поездка (Греция – Кипр – Египет) была в тумане, едем – не едем, и вдруг 11 февраля, за неделю до отлёта, звонок: собирайтесь! Еле наскребли деньги – 1025 рэ. И вопросы: как там погода, политическая обстановка? Судя по репортажам, в Афинах идут демонстрации против присутствия на греческой территории американских баз…

14-го помчался на квартиру Георгия Гулиа брать интервью для «Театральной жизни». После беседы угощал греческим семизвёздным коньяком «Клаус» и армянским «Ахтамаром». Отпечатал беседу и отнёс ему на подпись. «Молодец, Юрочка, очень профессионально!» – сказал маститый писатель. Но мне уже не до «Театральной жизни», я уже в группе, в сборной профсоюзов Москвы, есть и медики, и машиностроители, и прочие профессии. Как сказали на собрании: «Одна треть состава – коммунисты, за рубежом все бывали… группа крепкая». Но: «Выезжаете в страны с довольно-таки сложным политическим положением, поэтому проявляйте бдительность!»

О, это советское бди!..

Отрывки из записей о поездке в Грецию – Кипр – Египет

Умные люди говорят: побывав в чужой стране неделю, легко написать статью; если месяц, то можно составить книгу. А вот пожив в стране год, из-за обилия впечатлений что-либо сочинить трудно. Я пробыл в трёх странах 16 дней и постараюсь отразить увиденное в своём излюбленном жанре компот-эссе. Итак, начнём…

18 февраля

Встал в 2.30 ночи. В 8.25 самолёт взмыл в воздух. В 13.45 (время московское) получил из багажа свою сумку уже на земле древней Эллады. Город Пирей, аэропорт Олимпик. Вышли. Зелёная травка, а в горах лежит снег. Еду в автобусе, кручу головой по сторонам, а в голове крутятся обрывки сведений об Афине и Спарте, о греко-персидских войнах, о золотом веке Перикла, о реформах афинского архонта Солона и т. д. и т. д. Гомер, Платон, Гесиод, Аристотель, Эпикур, Гераклит – великие имена в истории человечества. А ещё Сократ, Эсхил, Еврипид, Софокл!..

В Афинах размещают в небольшом отеле «Гекас». После обеда выдают по 35 долларов. Доллар вижу впервые – весёленькая зелёненькая бумажка!.. По официальному курсу он стоит 72 копейки. На чёрном рынке ходит от 5 до 7 рублей. Доллары в кармане – можно идти завоёвывать Афины. До центра Афин не доходим (нас поселили на окраине), к тому же довольно холодно.

19 февраля

Первая экскурсия. Гид говорит, что Афины в древние времена были очень красивы, и древние греки говорили так: «Кто побывал и не восторгался городом, тот осёл. Ну, а тот, кто уехал из Афин по собственному желанию, тот верблюд». Нынешние Афины не потрясают, красиво, конечно, но… потрясает некогда прочитанная книга профессора Куна «Легенды и мифы Древней Греции». Эти легенды и мифы в Афинах ощущаются на каждом шагу.

Музей Генриха Шлимана. Все экспонаты дышат естественностью и какой-то природной натуральностью. «Древние греки, – объясняет гид Хрисула, – были близки к природе, понимали её, а мы удалились от неё». Зал скульптур: задумчивые коры и обнажённые куросы. «Первым, кто осмелился обнажить женщин, был Пракситель». Зал, где выставлены стелы… Около статуи Париса с яблоком туристское коловращение: кому вручать, кто красивее?.. Каждой женщине хочется быть Еленой Прекрасной, ну, а Троянская война – это мелочь.

– А вот и наша красавица! – говорит Хрисула. Обнажённая Афродита одной рукой прикрывает лоно, другой отмахивается от настырного Пана. Медики из нашей группы придирчиво осматривают Афродиту, находят её не столь уж красивой, более того, ставят диагноз: мол, у неё щитовидка… О, женщина! Как они не терпят соперниц, даже мраморных. Тысячелетний спор за яблоко не утихает по сей день!..

Экскурсия продолжается. По дороге претенциозный памятник Байрону: Греция в виде полуобнажённой женщины венчает поэта пальмовой ветвью.

Встревожен мёртвых сон, – могу ли спать?

Тираны давят мир, – я ль уступлю?

Созрела жатва, – мне ли медлить жать?.. –

восклицал Байрон, отдавший жизнь за освобождение Греции…

И, наконец, перед нашими глазами – Парфенон – голубая мечта всех архитекторов, строителей и художников. Действительно, даже в нынешнем не полностью сохранившемся виде Парфенон – архитектурная песня песней.

Архитектор