Они давно обьединились бы с вампирами, и все вместе прихлопнули бы наше княжество, которое держалось только на одном древнем страхе перед оружием Пророка.

Но я не показывал вида: чинил, настраивал, улыбался. Важно, не прерывая, слушал посулы и славословия. Принимая мзду, делал грозный вид, заставляя элиту княжества еще усерднее кланяться и лебезить.

Скоро вектор сотрудничества поменялся, и жаробойщики стали носить ко мне шары микропористого стекла, отражательные кольца и прочую требуху из области энергетики физического вакуума.

Вернее, требухой оно было в боярских подклетях, а в моих руках становилось зарядами для грозного оружия. Вскоре я стал брать в оплату разные непонятные для владельцев детали, которые частенько находились у наследственных владельцев «молний Пророка».

Тут опомнились князь и воевода. Они запретили самодеятельность, централизованно загрузив аналогичными заказами. Это открыло мне доступ к государственным хранилищам стратегических запасов.

Там, где моих полномочий не хватало, я подключал Сергея с его наработанными схемами взаимодействий типа «ты мне – я тебе».

С помощью брата мне удалось раздобыть кое-какой электронный хлам из Оружейной башни, а стакнувшись с кузнецами из Стрелецкой слободы, отковать механические части нового джаггернаута.

Скоро в моем распоряжении был улучшенный жаробой, самозарядный и компактный – первый сделанный во Владимире после смерти изобретателя этого оружия.

Официоз я порадовал испытанием бомбы инициированного распада – оружия, которое в силу своей одноразовости и невозможности взрыва без кодошифров не представляло большой опасности для внутреннего правопорядка.

К сожалению, хрупкая электроника не выдерживала ускорения при выстреле, оттого вопрос с доставкой боеприпаса оставался открытым.

Владыка рассеянно поблагодарил меня, хотя я наработал не меньше, чем на орден, и снова погрузился в сонное блаженство конца зимы.

Княжеский советник под видом утешения пытался выведать у меня, готов ли я изготовить управляемые ракеты, на худой конец примитивный беспилотник.

Я посоветовал ему не соваться в то, что он не слишком понимает, подкрепив предложение тычком по ребрам.

Однако моя активность не осталась незамеченной тамбовцами. Фанатичные муслики с их традицией террористов-смертников оценили возможность скрытой доставки взрывного устройства запредельной мощности силами малой группы людей или даже одного человека.

Они с каждым днем мрачнели. На половине миссии перестал выкрикивать призывы к молитве муэдзин. Мясистые батыры посольской охраны больше не устраивали показательных выступлений во дворе кремля, перестав рассекать живых баранов своими атбатарами и зульфикарами.

«Татарва» Гюзель старательно пряталась от посторонних. По слухам, тамбовская малика, нареченная князя, паковала чемоданы, готовясь отбыть на историческую родину.

Даже вампирша, скрытая в теле Рогнеды, перестала донимать меня исполнением супружеского долга.

На улице плакал сосульками март, с пронзительно-голубого неба ослепительное солнце вонзало в снег копья света. Вместе со светом в истощенные зимой организмы пришла усталость, наполняя благодушной сонной дремой простой люд и бояр.

Все ждали зелени и тепла, в почти наркотическом дурмане плывя по дням уходящей зимы.

И никто не задумывался, как скоро может все кончиться…»

Эндфилд добил последние буквы и пожалел, что зацепил так мало событий из прошлого. Теперь придется опять устраивать сеанс. Но понятно, что все было сделано правильно.

Несмотря на доработки, конструкция могла выкинуть любой фортель, и он по-прежнему сильно рисковал.

Однако ему требовалось снова и снова нырять в свое прошлое, чтобы найти свое потерянное умение.

Мысль о том, что путешествия могут окончиться печально, засела в голове Эндфилда. Он знал, что «драконы» нашли его посылки и приняли, не слишком вдаваясь в подробности, откуда в морковкиной заднице взялись бесхозные транспорты.

Если с ним что-то случится, то ребята должны найти дорожку сюда. Пускай тогда сами решат, что делать с конфигураторами и десятками тысяч боевых кораблей.

Капитан умышленно оставил в бортжурналах новой партии автоматических грузовозов нестыковки, которые при внимательном изучении позволили бы найти это место. Причем информация могла стать доступной только людям с определенными навыками, что исключало утечку данных к «голубым кабанам» или «ангелам».

Перед тем как совершить рейд в прошлое, Капитан вдруг подумал, что есть в обстановке что-то мозолящее глаза.

Действительно, бесстыдная постимперская роскошь не так уж хорошо будет его характеризовать, когда сюда прилетят «драконы». Им, после крошечных ловушек аварийно-спасательных капсул и коридоров, больше похожих на лазы, будет обидно видеть, как отъедался и роскошествовал их бывший командир.

Эндфилд приказал роботам пробить новые штреки, наделав кают и бытовых помещений для личного состава десятка полков, а свои апартаменты превратил в контрольно-наблюдательный исследовательский комплекс, выгородив себе уголок для сна.

Очень жаль было портить бассейн, однако Джек наставил скамеек, устроил вышку, а вокруг пляжа пустил беговую дорожку. Обозначив таким способом коллективность, Капитан подумал и распорядился сделать то же самое на других уровнях.

Изгадив таким образом свой сибаритский уголок, Эндфилд с чистой совестью совершил погружение в прошлое, вышел из транса и невыносимо долго набивал увиденное на клавиатуре, добавляя мотивации на сохранение в памяти чужой жизни. Эти злые упражнения хоть и вздергивали эмоции, однако позволяли все дольше удерживать в голове не только уведенное, но ощущения, звуки, запахи – все то, что раньше рассеивалось через пару минут.

«…В одно прекрасное утро я проснулся разбитыми, с головной болью. Диск светила казался тусклым, в надежно закрытой, теплой башне мне казалось, что отовсюду налетают предательски холодные сквозняки. Еда имела странный привкус, даже воздух казался несвежим. Я узнал это состояние: так реагировал организм на стазисное излучение.

Но тут заемная память услужливо нарисовала гораздо худшую картинку: высокое осеннее небо, яркое солнце, вороха черной листвы и трупы под голыми деревьями. Со стазисом было все понятно, процессы обмена в организме под его влиянием замедлялись, что приводило к упадку сил. Но то, о чем предупреждали воспоминания Волкова, – это был самый настоящий синдром «Х», чума Судного дня, болезнь, скосившая человечество. Я запустил биолокатор, и тут мне стало страшно.

Никакого прорыва стазисного поля у башни не было. Зато со стороны Мертвого города, расширяясь концентрическими кольцами, перло такое…

Оно вытесняло нормальную энергетику и вполне могло вызвать полномасштабный мор не только во Владимире и окрестностях. Злая заемная память подсказала, что процесс вполне может вывернуть весь механизм генерации продольных электрических волн на планете.