Он посерьезнел:

— Много лет назад я сказал, что ты непредсказуема и что именно это меня в тебе привлекает. Но теперь ты удивляешь меня еще больше. Я и правда заинтригован такой возможностью — посмотреть, как ты будешь работать в моей компании. Однако я не могу дать тебе работу, из-за того что ты занималась совсем другим делом. Ты — женщина, и никто из моих клиентов не будет доверять тебе как переводчику.

— Помести меня в кабинет без окон и дай мне переводить письма и документы, рекламные проспекты и вывески, в которых у тебя, кстати говоря, полно таких глупых ошибок, что если ты о них узнаешь, тебе станет неловко. Если бы ты получше учил английский, ты бы понял, насколько хорошо я подхожу для этой работы.

— Ты просишь меня стать твоим начальником, но начинаешь придираться ко мне еще до того, как получила работу? Ладно. Но тебе нужно будет доказать свою пригодность. Ты не можешь надеяться что-то получить только из-за того, что я к тебе неравнодушен.

— Когда я на это надеялась? Я докажу тебе, что достойна такой работы, и я хочу это доказать сидя в офисе, а не в твоей постели. Я навсегда оставила ту часть своей жизни в прошлом.

@@

Две недели спустя Верный признал, что как сотрудник я аккуратна и незаменима. Кроме работы с письмами и документами я предложила дать его компании английское название, а не транслитерацию китайских иероглифов, как сейчас: «Цзин Хуан Мао».

— Ни один американец это даже произнести не способен — как тогда они смогут запомнить это название?

Я предложила свой вариант перевода на английский: «Торговая компания “Золотой Феникс”». После того как я помогла сделать табличку и визитные карточки, Верный устроил меня на постоянную должность.

Теперь, когда у меня была постоянная работа, появилась возможность выполнить данное себе обещание, мою жизненную цель, которая позволила выжить в ловушке Лунного Пруда. Я хотела найти Флору и знать, что с ней все в порядке. И мне нужно было связаться с матерью. После того как у меня отняли дочь, я наконец прочитала письмо Лу Шина о матери — о том, как она горевала, что ее обманули, и как убивалась, узнав, что я погибла. Он обещал, что не расскажет матери, что я жива, и ничего не сообщит обо мне, пока я сама не дам на это согласие. Если он сдержал слово, тогда она до сих пор считает меня погибшей. Я всегда смотрела на то, что она оставила меня, с позиции страдающего ребенка. Она не должна была бросать меня. И не должна была верить, что я погибла. Но мое горе от потери дочери постепенно изменило меня. Я видела Флору глазами матери. Ими же я сейчас смотрела на мать. Мы обе боялись, что наши дочери будут считать, что их не любили и хотели бросить. Флора, возможно, ничего обо мне не помнит, кроме того, что я выпустила ее из рук. Я хотела, чтобы Флора знала и чувствовала, что ее всегда любили. Я была готова сказать матери, что теперь знаю: она тоже любила меня. Во мне больше не было ненависти к ней.

Но я все еще не могла простить ее за то, что произошло. Ее обманули, это правда, но все началось с ее эгоистических желаний. Их последствия ударили по мне, и я пострадала не только душевно. В любом случае что значит — простить? Перестать обвинять ее? Обеспечить себе награду на небесах? Какая божественная сила позволила бы мне принять ее прежней, зная, что я такой уже никогда не буду? Хотела бы я простить ее и отпустить свою боль, но у меня просто не было той части сердца, где когда-то жили прощение и доверие. Оно опустело, и мне нечего было дать.

— Мне понадобится твоя помощь, чтобы связаться с Лу Шином, — сказала я Верному Фану. — Он знает адрес и семьи Айвори в штате Нью-Йорк, и адрес моей матери в Сан-Франциско.

— Я могу узнать адрес семьи Айвори в их компании, — заметил Верный.

— Я не хочу возбуждать подозрения. Им сообщат, что ты приходил и спрашивал их адрес, а потом подошлют шпионов, чтобы выяснить, зачем он тебе понадобился. В любом случае я хочу, чтобы Лу Шин понял, как важна для меня Флора. Он ее дедушка. И на нем тоже лежит ответственность, которую он обязан принять. Как только ты найдешь адрес семьи Айвори, мы отправим им письмо от твоего имени. Напишу его, конечно, я. Там будет сказано, что ты хороший приятель Эдварда с тех времен, когда вы вели совместные дела. Мы скажем, что в его первый год в Шанхае вы проводили много времени вместе — в это время мы еще не познакомились. Ты сообщишь, что у тебя осталось что-то из личных вещей Эдварда, которые ты у него одолжил, какие-нибудь запонки например. Я их куплю. Затем скажешь, что, узнав о его смерти, решил сохранить запонки у себя, потому что не знал, кому можно их вернуть. Так ты заставишь их поверить в то, что не знаком со мной. Но совсем недавно ты узнал, что у него есть дочь, которая живет в Нью-Йорке, и ты хочешь отправить ей эти запонки, чтобы она хранила их в память об отце. Посылка придет прямо перед Рождеством, и в ней будет еще и подарок от тебя — может быть, браслет-оберег — рождественский подарок от дяди Верного. Да, ты будешь дядей! Ты скажешь, что следуешь китайскому обычаю, когда для любого из детей хороших друзей являешься дядюшкой. Семья Айвори, скорее всего, проявит учтивость и позволит Флоре написать тебе благодарственное письмо. А потом каждый год дядя Верный будет находить повод, чтобы посылать ей на Рождество открытку и небольшой подарок. Когда Флора станет посылать тебе ответные письма с благодарностью, я буду хранить их как память о ней.

— Очень хороший план, — согласился он. — Мне нравится, что я стану дядюшкой. Я понимаю, почему ты хочешь связаться с дочкой. Но почему с матерью? Когда-то ты говорила, что ненавидишь ее.

— Когда-то я и тебя ненавидела.

— Правда? — казалось, это больно его уязвило.

— Только немного и недолго — пока ты не избавился от той мелкой шлюшки, девственницы-куртизанки, которая позже пыталась устроить мне неприятности. Но по отношению к матери я испытываю более сложные чувства. И я наконец готова сообщить ей, что жива.

Я отвернулась недостаточно быстро, и он, вероятно, успел заметить мои слезы.

Верный Фан подошел ко мне и обнял.

— Я найду способ сделать это, — сказал он.

@@

Верный связался с друзьями, которые могли знать Лу Шина. Один из них слышал, что тот живет в Сан-Франциско, и попросил кого-то из своих американских друзей найти его.

— Все китайцы в Сан-Франциско друг друга знают. — сказал он Верному.

Мы отправили мое письмо его другу, чтобы при встрече с Лу Шином он мог бы сразу его передать. Через месяц мы получили от Лу Шина ответ.

Он начиналось со слов: «Моя дорогая Вайолет!»

@

Я очень рад, что ты связалась со мной. Я знаю, что тебе нелегко было на это решиться. Адреса твоей матери и семьи Айвори я написал на отдельном листе, вложенном в письмо.

Я часто думаю о тебе. Возможно, тебе будет трудно в это поверить, но это правда. Я не получил твой ответ на свое последнее письмо и поэтому отнесся с уважением к твоей просьбе ничего не говорить матери. В любом случае я не видел ее со времени нашей последней встречи в Шанхае в тысяча девятьсот двенадцатом году. Она не связалась со мной. После моих многочисленных попыток установить с ней связь я наконец получил от нее письмо в тысяча девятьсот четырнадцатом году. Она ответила, что больше не желает видеть ни меня, ни своего сына. Как я и говорил в своем последнем письме, она постоянно скорбит о тебе. Она живет со своей матерью в том доме, где провела детство. И так как она отказалась со мной встретиться, я не могу больше ничего тебе сообщить.