При этом Пфаусу категорически запрещалось касаться любых вопросов сбора разведывательной информации. Первым его контактом в Ирландии стал Лайэм Уолш, бывший боец 3-го батальона дублинской бригады Ирландской республиканской армии. Он попал в британскую тюрьму, после выхода из которой перебрался в Свободное Ирландское государство и в 1923 году получил там офицерский чин и всеобщее уважение как пострадавший за национальную идею. Однако уже через год Уолш лишился всего этого, поскольку стало известно, что приговор был вынесен ему отнюдь не за политику, а за банальную кражу денег. Он постоянно втягивался в различного рода темные истории, регулярно растрачивал вверенные средства, вплоть до изгнания из редакции газеты “Айриш Индепендент” за продажу разгадки опубликованного конкурсного кроссворда за 50 фунтов. Однако не знавший об этих компрометирующих обстоятельствах немец работал с Уолшем без сомнений и колебаний, поскольку тот пообещал связать его с сепаратистами. Ирландец представил Пфауса бывшему лидеру террористической организации “Синие рубашки”, а ныне генералу регулярной армии Эоину О’Даффи, но тот враждебно относился к ИРА и отказался сотрудничать с абвером. Далее Уолш сводил немца еще с несколькими людьми, по его заверениям, “слышавшими об ИРА”. Одной из них стала молодая студентка-психолог Е. Мартин, вместо нелегальных политических игр пожелавшая выйти за Пфауса замуж.

Лайэм Уолш

13 февраля представителю абвера, выступавшему под прикрытием корреспондента газеты “Дойче Альгемайне Цайтунг”, наконец удалось связаться с Расселом и О’Донованом. Эта встреча едва не закончилась трагически, поскольку недоверчивые ирландцы увидели в Пфаусе британскую подставу и решили устранить его. Все выяснилось лишь после того, как более уравновешенный и спокойный Рассел по собственной инициативе связался с Гамбургом и получил от немцев подтверждение полномочий их эмиссара. Вскоре переговоры начались, и ирландцы задали множество вопросов, на которые Пфаус смог ответить лишь частично, поскольку не обладал ни соответствующими полномочиями, ни полной информацией. Ирландцы с пониманием отнеслись к такой ситуации и сами предложили направить в Германию офицера связи. Паролем, помимо условленных фраз, должны были служить половинки разорванной купюры в один фунт стерлингов. Перемещения Пфауса привлекли внимание ирландской контрразведки, не знавшей, однако, о его принадлежности к абверу. Тем не менее, нервозное поведение “корреспондента”, постоянно сжигавшего в гостиничном номере какие-то бумаги, заставили “Г2” внести его в списки подозреваемых в шпионаже. Несмотря на периодическое наружное наблюдение, контакт немца с руководством ИРА остался незамеченным.

Через некоторое время в Германию прибыл руководитель службы боеприпасов и химикатов ИРА Джеймс О’Донован, в начале 1939 года совершивший три поездки в Гамбург и Берлин. Первое прибытие его оказалось неожиданным для абверштелле, дежурный которого принял звонок от ирландца, извещавшего, в каком отеле он остановился. На встрече немцы отказались поддержать ИРА в “бомбовом наступлении” на британские власти, выразили обеспокоенность проблемой снабжения сепаратистов в случае войны в Европе и усомнились в способности организации вести операции в Северной Ирландии. Следующая поездка О’Донована в Германию состоялась в апреле, когда Шон Рассел уже покинул Ирландию и отбыл в США для налаживания финансирования организации, а обязанности начальника штаба ИРА исполнял Стивен Хейес. Последний раз эмиссар ирландских сепаратистов посетил Берлин и Гамбург в августе 1939 года, когда война уже очевидным образом назревала. В связи с этим основной целью встречи являлась организация линии радиосвязи, первый сеанс которой состоялся 29 октября.

Хотя британская контрразведка и не знала о происходившем процессе, но просчитать общую тенденцию ее специалистам было несложно. Англичан небезосновательно тревожила возможность совместных операций ирландских боевиков и немецких разведчиков, однако пока она оставалась чисто гипотетической. Основная схватка германских и британских разведывательных служб разворачивалась на Европейском континенте.

ЕВРОПЕЙСКИЙ КОНТИНЕНТ

Впервой половине 1930-х годов большинство государств мира оказались пораженными глобальным экономическим кризисом. В мае 1930 года на конференции с участием представителей 48 стран мира директор Английского банка Андерсон с горечью констатировал: “Мы безмерно богаты в отношении нашего материального состояния, но мы все страдаем. Страдаем мы… потому, что склады наши забиты дешевыми товарами, которые никто не покупает, наши гавани заполнены кораблями, которые никто не фрахтует, а рабочие наши везде и всюду ходят в поисках работы. Что-то выпало из механизма нашей цивилизованной жизни”[222]. Совершенно естественно, что во время Великой депрессии у правительств и без того хватало насущных проблем с экономикой, и расходы на тайные операции обычно рассматривались как легкомысленное и никому не нужное расточительство. Как следствие, вплоть до окончания экономического кризиса разведывательная активность даже ведущих в этой области государств оставалась крайне низкой, да и на протяжении нескольких последующих лет положение изменилось совершенно незначительно. В этот период в Европе доминировали главным образом советские спецслужбы, немцы же основательно вышли на сцену лишь с 1935 года, и еще три года понадобилось недальновидным британцам, чтобы уже перед самой войной заметно увеличить свое “разведывательное присутствие” на континенте. Никогда не прекращали операций французы, но они были менее значительны по масштабу и в основном направлены на обеспечение безопасности колониальных владений империи. Секретные службы некоторых малых государств работали подчас довольно результативно, однако они являлись державами регионального масштаба, и поэтому области их деятельности чаще всего жестко ограничивались сопредельными странами. Лишь очевидно нараставшая во второй половине десятилетия угроза войны заставила многих вспомнить о небесполезности в большой политике такого государственного института как спецслужбы, но было уже слишком поздно.

1. ВОСТОК

На протяжении десятков лет политологи всего мира именуют восточноевропейскими ряд государств, примыкающих к западной границе бывшего Советского Союза. С точки зрения физической географии это определение абсолютно неверно, поскольку геометрический центр континента расположен примерно в Закарпатской области Украины[223], и к Восточной Европе следует относить исключительно территорию России между меридианом Ростова-на-Дону и Уральскими горами. Государства, традиционно именующиеся восточноевропейскими, фактически находятся частично в Центральной, а частично в Западной Европе, раздел между которыми проходит приблизительно по линии Варшава — Белград. Совершенная очевидность этого факта несомненна, однако столь же несомненно и твердое убеждение подавляющего большинства людей в том, что Польша, Чехословакия, Венгрия, Югославия, Болгария и Румыния расположены в Восточной Европе. Разгадка столь странного, абсолютно очевидного и вместе с тем существующего и поныне заблуждения кроется в том, что и Российская империя, и Советский Союз всегда воспринимались общественным сознанием не как часть Европы, а скорее как преддверие Востока, некий переход к Азии, если не сама Азия. Только при этом условии перечисленные государства можно считать находящимися на восточном краю континента, что с точки зрения культурной и