мешки набиты, они пошли обратно к автовокзалу. Хоть и думали погулять по городу, но видно дальше Торговой они не уйдут. Андрей ещё крутил головой, разглядывая витрины, но Эркин решил, что все покупки уже сделаны, а впустую и глазеть нечего. Только сомневаться начнёшь: купил что надо или лопухнулся.

Так они добрели до площади с обелиском. И Андрей, конечно, отправился смотреть, что там написано. Надпись то ли забыли позолотить, то ли её смыло, но они обошли четырёхгранный сужающийся кверху столб и ничего не нашли.

– Что, ребята, – фотограф как из-под земли вынырнул, – запечатлеетесь?

– Если ты, дед, скажешь, для чего эту штуку здесь вздрючили, снимай нас до потери пульса, – сразу ответил Андрей.

– Я тебя самого сейчас вздрючу, – пообещал фотограф. – И тоже до потери пульса. Ишь, внучок нашёлся!

Отругивался фотограф не зло, явно радуясь завязавшемуся разговору, и Эркин движением плеча сбросил и мягко опустил на землю мешок. И тут почувствовал чей-то очень внимательный взгляд.

Разглядывая толпу вокруг обелиска, Фредди невольно выделил двух парней. Оба высокие, черноволосый в джинсовом, под ковбоя, но не ковбой, откуда здесь взяться ковбою, а второй – белокурый, в светлой ветровке, в каких ходит пол-Колумбии, оба, видимо, как здесь говорят «с той стороны», куртка у черноволосого потёрта, не сегодня и не вчера куплена, но от Страуса, а ловок парень, неужто опять из того же табуна, стоит попробовать поговорить, белобрыс приблатнённый, шпана, конечно, хотя нет, не шестёрка, нет, в короли по возрасту не годится, но валет сильный, и зачем ему спальник? Спальник и блатарь… но… но… Фредди моргнул, отгоняя наваждение. Так и до глюков докатишься.

Но кто ж это так уставился? Эркин обернулся, пытаясь понять, кто его так выглядывает. И увидел, не сразу, но увидел сидящего на скамейке мужчину в тёмном костюме, сбитой на затылок шляпе и с банкой пива в руках. Их глаза встретились, и Эркин узнал его. Вернее, узнал-то он сразу, но только сейчас понял, что не ошибся, что не почудилось ему.

Фредди сглотнул вдруг закупоривший горло шершавый комок. Отвернувшись от спутника, на него смотрел Эркин, и его недовольное жёсткое лицо на глазах мягчает и даже не светлеет, а словно наливается светом.

– Андрей, – тихо позвал Эркин. – Андрей, смотри.

– Чего? – обернулся Андрей. – Куда смотреть? Ты… – и как-то всхлипнул, словно подавился непроизнесённым.

Белобрысый обернулся, и Фредди задохнулся, как от удара под дых. Смяв в кулаке пивную банку, он встал и шагнул к ним.

– Фредди! Живо-ой!

Они встретились, вернее, столкнулись на полпути от обелиска к скамейкам и замерли, застыли, сцепившись в объятии.

Разумеется, вопль Андрея привлёк внимание, и вокруг закрутилась толпа любопытных, но встреча друзей – событие, конечно, интересное, но не настолько, чтоб всех надолго собрать, да и Эркин вспомнил о брошенных мешках, а Фредди про кейс и плащ. Плащ – так и чёрт с ним, но потерять уже подписанные контракты…

– Ну, парни, – наконец выдохнул Фредди, когда они уже свалили на скамейке мешки, убедившись, что ничего не пропало. – Ну, не ждал!

– Мы тоже! – ухмылялся во весь рот Андрей. – Фредди, ты надолго к нам? Насовсем? А то давай…

– Андрей, – перебил его Эркин, – ты бы сходил, взял пива и пожевать…

– Да на хрен пиво! – возмутился Андрей. – Айда в шашлычную эту, там и посидим.

Эркин досадливо прикусил губу: Андрей впервые не понял его, но, поймав взгляд Фредди, заставил себя улыбнуться.

– Ладно, давай так.

Фредди жадно разглядывал парней. Определённо не бедствуют, сытые, Эркин аж лоснится, разносчиками, что ли, стали?

– Чего вы такие навьюченные?

– За покупками приехали.

– На перепродажу, что ли?

– Зачем?

– Вот ещё!

– Себе, семье…

– Ты надолго?

– Вечером улетаю.

– У нас автобус в пять.

– И далеко?

– В Загорье. Не слышал небось?

– Не слышал, – согласился с Андреем Фредди, доставая записную книжку. – Говори адрес.

– На память уже не надеешься, значит, – не упустил случая съязвить Андрей, доставая из кармана рубашки маленькую пачку узких картонок. – Вот, братик, а ты говорил: зачем да к чему. Вот как раз для таких случаев.

Фредди насмешливо хмыкнул: был Эндрю выпендрёжником и остался таким же. Но Андрей писал свободно, явно не вчера буквы узнал. Быстро написав по-английски, Андрей протянул визитку Эркину.

– Давай, брат.

Эркин кивнул и, поддерживая игру, слегка демонстративно достал свою ручку, старательно записал уже по-русски их полный адрес. Писал он чуть медленнее Андрея, но достаточно свободно.

– Держи, Фредди.

Фредди взял визитку, повертел, разглядывая аккуратные строчки.

– Это когда ж вы так навострились?

– Эркин здесь, а я, – Андрей фыркнул, – и раньше умел.

– Врёшь! – искренне возмутился Фредди.

– Ай да я! – восхитился Андрей. – Всех купил! Да я на двух языках свободно с до школы ещё и читаю, и пишу.

– Та-ак, – неопределённо-угрожающе протянул Фредди и улыбнулся. – Силён. А Эркин знал?

Эркин кивнул, а Андрей довольно усмехнулся:

– У меня от брата тайн нет.

И осёкся: так быстро и холодно блеснули глаза Фредди.

К ним подошёл фотограф.

– Встретились, значит?

– Встретились, – охотно подыграл Андрей.

– Запечатлеть надо!

– Уговорил, дед, – хлопнул себя по коленям Андрей и встал. – Давай, Фредди, запечатлеемся.

Предложение не вызвало у Фредди особого восторга, но возражать он не стал.

После недолгого, но детального обсуждения решили: Фредди один, потом парни вдвоём, потом все вместе. И каждая карточка в трёх экземплярах, каждому чтоб.

– И сразу готово будет? – не поверил Эркин.

– За два рубля будет, – твёрдо ответил фотограф.

– За всё два рубля?! – изумился Андрей.

– За каждую, – фотограф сдвинул аппарат за спину и вытащил другой, большой и похожий на ящик. – Фирма веников не вяжет.

– Фирма делает гробы, – закончил за него Андрей. – Давай, Фредди.

Фотограф своё дело знал. Важность, с которой он их расставлял, заходил то с одного бока, то с другого, напомнила Эркину Билли Скиссорса в Джексонвилле, тоже артист… был.

Полученные фотографии Фредди вместе с их визиткой убрал в бумажник. Эркин – все шесть – к себе, во внутренний карман. А в честь чего поставлен обелиск, они так и не узнали. И вспомнили об этом уже по дороге в шашлычную, но тут же забыли. Разговор шёл дёргано, перескакивая с одного на другое.

Усач у входа в шашлычную обрадовался им как старым знакомым, почти друзьям. Шашлычная оказалась приятно прохладным полуподвалом со сводчатым потолком и расписными стенами. По стенам вперемешку теснились горы, люди, овцы, лошади, облака, солнце, луна и звёзды. И пахло костром, вернее, жареным на костре мясом. От стойки им заулыбался ещё один усач, чуть постарше и подороднее того, что у входа.

Их провели к