мог жить некоторое время в этом «несторианском» монастыре (располагавшемся в местности, называемой по-латыни Hippo Diarritus, современная Бизерта), приведя монахов этого монастыря к Халкидонскому вероисповеданию, к которому сочувственно относился Хенана.[3466] Псогос утверждает, что монастырь стал оплотом распространения Максимова учения, т.е. диофелитства. Ввиду угрозы завоевания Северной Африки арабами монахи этого «несторианского» монастыря, уже будучи халкидонитами, переселились в Рим и поселились в монастыре Св. Саввы на Авентине, куда прибыли и монахи-беженцы из Великой Лавры прп. Саввы из Палестины.[3467] Эти монахи под руководством игуменов Иоанна, а затем Феодора сыграли важную роль в подготовке и работе Латеранского Собора 649 г., созванного папой Мартином I, вдохновленного прп. Максимом. Игумен Феодор и сириец Ишо может быть одним и тем же лицом (гипотеза С. Брока).[3468]

После победы на публичном диспуте в Карфагене в июле 645 г. над бывшим патр. Константинопольским Пирром (disp. Pyr. [288A]), прп. Максим вскоре отправляется в Рим (Syriac Life 19; cf. disp. Pyr. [353A]; relat. mot. 105-116; opusc. 9), где является одним из главных организаторов и идеологов Латеранского Собора, состоявшегося в октябре 649 г., будучи одним из ведущих составителей его деяний.[3469] О диспуте с Пирром и его результатах (покаянии Пирра и отречении его от ереси в присутствии папы Римского Феодора I) по понятным причинам сирийский псогос умалчивает, а вот о поездке прп. Максима в Рим и Латеранском Соборе как деле Максима, «совратившего» папу Мартина, сообщает. Вероятно, прп. Максим находился в Риме до ареста св. папы Мартина в июне 653. Обстоятельства его собственного ареста точно не известны, но, возможно, он произошел примерно тогда же (так у Феофана, Chron. AM 6121). Непонятно, был ли прп. Максим арестован в Риме или еще где-то в Италии, или же он поехал в Константинополь вслед за арестованным папой Мартином, чтобы отстаивать решения Латеранского Собора, и был арестован уже в Константинополе. Как бы то ни было, прп. Максима подвергли суду в Константинополе в 655 г., сослав в Визию во Фракии (relat. mot.). В ссылке прп. Максим противостоял попыткам властей склонить его отказаться от своей жесткой позиции защиты решений Латеранского Собора; известны две тщетные попытки уговорить прп. Максима изменить свое отношение в 656 и в 658 (disp. Byz, Ер. ad Anast.). Возможно, прп. Максим имел отношение к восстанию Феодосия, брата имп. Константа II в 659/60.[3470] Осужденный на соборе, претендовавшем на имя Вселенского, в 661 или 662 г., он был подвергнут жесточайшим наказаниям – ему вырвали язык и отрубили правую руку – и сослан в Лазику, где он умер 13 августа 662 г.

По вопросу о месте последних дней прп. Максима в ссылке, как и о месте его погребения, тоже идут горячие споры. Так, А. Ю. Виноградов, специалист по церковной археологии Кавказа, недавно подверг критике все предыдущие гипотезы о последних днях прп. Максима в районе крепости Мури в Грузии и предлагает вместо этого новую гипотезу, локализуя его место кончины в районе Омаришарской крепости (в верховьях реки Кодори, при слиянии Гвандры и Клыча) (современная Абхазия) или, менее вероятно, в районе Чхалтинской или Клычской крепостей (также в верховьях Кодори).[3471] При этом Виноградов отказался принять версию места кончины прп. Максима, высказанную недавно Ж.-К. Ларше.[3472]

Пытаясь подтвердить версию палестинского происхождения прп. Максима и то, что, как минимум до бегства из Александрии (619 г.) он не бывал в Константинополе и не подвизался в монастыре близ него, вслед за Будиньоном,[3473] Янковяк и Бут внесли существенные изменения в просопографию прп. Максима [3474] по сравнению с традиционной просопографией.[3475] Но еще проблематичнее принятие Янковяком и Бутом утверждения сирийского псогоса об осуждении прп. Максима на Кипрском соборе, в котором участвовал, наряду с представителями всех главных кафедр, кроме Антиохийской, и свт. Софроний Иерусалимский, принявший таким образом постановление этого собора, осуждавшее прп. Максима (по версии Янковяка и Бута – свт. Софроний принял и монофелитский Экфесис, который они датируют 636 г., а не 638, как было принято прежде). Это утверждение в корне расходится и с существовавшим до сих пор научным консенсусом, и с церковным преданием, согласно которому никакого разногласия между свт. Софронием и прп. Максимом в полемике с ересями моноэнергизма и монофелитства не было. Янковяк и Бут заходят так далеко, что высказывают предположение о тотальной правке, которой подверглись многие документы того времени со стороны диофелитов ради того, чтобы скрыть факт принятия свт. Софронием монофелитства и его расхождения с прп. Максимом.[3476] Интересно то, что, совпадая по многим пунктам с реконструкцией биографии прп. Максима Янковяком и Бутом, Ван Дойн не совпадает с ними в данном пункте, то есть попросту говоря, вообще не упоминает о Кипрском соборе, как и о версии принятия свт. Софронием монофелитства.

Важным для понимания генезиса идей прп. Максима является вопрос о его философском образовании, на котором следует остановиться отдельно. В современной науке философское образование прп. Максима, хотя и с некоторыми оговорками, связывают со Стефаном Александрийским, последним главою Александрийской философской школы (сам Стефан, вероятнее всего, был учеником Филопона). Если исходить из традиционной версии жизни прп. Максима, то он мог учиться у Стефана в Константинополе, куда, согласно некоторым свидетельствам, Стефан был приглашен императором Ираклием. Однако если прп. Максим был палестинского происхождения и покинул Палестину после вторжения туда персов, переехав на время в Александрию, он мог быть в контакте с философами и иметь доступ к библиотеке в Александрии. По крайней мере, авва Софроний, будущий патриарх Иерусалима, с которым прп. Максим был тесно связан, возможно, и до Карфагена, но уж наверняка со времени своего переселения в Карфаген, точно был в хороших отношениях со Стефаном.[3477] Впрочем, следует признать, что ни у свт. Софрония, ни у его друга и наставника прп. Иоанна Мосха такого интереса к философии и ее знания, как у прп. Максима, мы не находим. Вероятно, своим философским образованием прп. Максим во многом обязан самообразованию. Трудно сказать, в какой степени он освоил философские взгляды языческих философов, в том числе и близких к нему по времени неоплатоников, а в какой степени он воспринял элементы их мысли и философского языка от христианских авторов, таких как Апологеты, Климент Александрийский, Ориген, Евагрий, Каппадокийцы, вероятно именно им «открытый» Немесий Эмесский, авторы Ареопагитского или Леонтьевского корпуса, или христианские александрийские философы Давид и Илья. Факт тот, что уровень философской мысли прп. Максима, его способность