жизни прп. Максима Псогос ничего не сообщает. Далее говорится уже о прп. Максиме как ученике аввы Софрония (в будущем свт. Софрония Иерусалимского) (Syriac Life 6-7). Контакты между ними возникли, вероятно, уже в 632-633 гг. (ср. ерр. 8 и 13). Ван Дойн, однако, считает, что прп. Максим мог познакомиться со св. Софронием еще в Палестине.[3453] Софроний был родом из Дамаска, а потом подвизался в Палестине, откуда вместе со своим духовным наставником – прп. Иоанном Мосхом – переселился в Александрию во время персидского нашествия ок. 614 г. В Александрии оба подвижника стали ближайшими сотрудниками патр. Иоанна Милостивого в его борьбе за утверждение Халкидонской веры.[3454] Вероятно, прп. Максим тоже пребывал в это время в Александрии, что косвенно подтверждается его знакомством с некоторыми александрийскими монахами и из последующей переписки с ними.[3455] В 617/8 прп. Максим повстречал монаха Анастасия, который стал его ближайшим учеником и сотрудником (relat. mot. 47-453; Syriac Life 19). Анастасий был некогда нотарием бабушки императора Константа II (disp. Byz., ed. Allen & Neil 1999:141. 746-747), то есть либо Фабии Евдокии, жены имп. Ираклия до ее смерти в 612 г., которая была африканского происхождения, как и Анастасий, либо жены двоюродного брата Ираклия Никиты.[3456] Где прп. Максим встретился с Анастасием, неизвестно, может быть в Африке, а может и в Александрии. Но ясно, что прп. Максим в это время был уже достаточно известным, поскольку его учеником стал бывший имперский нотарий, т. е. человек из элиты общества. Ван Дойн вслед за Будиньоном высказывает мнение, что со многими будущими, в том числе и высокопоставленными адресатами своих писем (такими, как иллюстрий Петр) прп. Максим познакомился именно в Александрии,[3457] так что не следует знакомство с ними, как и близость с некоторыми представителями царствующей фамилии, с которыми прп. Максим познакомился там же, приписывать константинопольскому происхождению и службе при дворе Ираклия. В Александрии прп. Максим оставался, вероятно, до 617 г. (когда город захватили персы). Здесь он получил возможность существенно пополнить свое философское образование, прежде всего, находясь в контакте с последними представителями александрийской философской школы, Стефаном Александрийским и другими (см. подробнее ниже).[3458] Нельзя исключить, что, покинув Александрию, прп. Максим пробыл некоторое время в Константинополе, где и познакомился с кубикуларием Иоанном,[3459] в будущем адресатом нескольких его важнейших сочинений, в том числе Послания о любви (ер. 2).

Место пребывания прп. Максима во время персидского нашествия неизвестно. Некоторые его письма лета 632 г., направленные на Восток, свидетельствуют о том, что он избежал угрозы нашествия варваров, вероятно речь идет о персидском нашествии в Палестину (614) и Египет (619), а также о набегах арабов (см. ерр. 8, 28, 30). К 632 г. прп. Максим оказывается уже в Северной Африке, которая стала местом, где обосновались беженцы, спасаясь от персидского нашествия, например, Иоанн Мосх, свидетельство о его пребывании здесь в 630 г. встречается в Луге Духовном (196).[3460] Иоанн Мосх умер в Риме в 634 или немного раньше (Пролог к Лугу Духовному) (датировка расходится с традиционной – 619 г.). В Северной Африке прп. Максим был в тесном общении с аввой Софронием (opusc. 12, 142A). Если прп. Максим был до этого в Александрии, то, возможно, он проделал путь в Северную Африку через ряд островов в Средиземном море, включая Кипр, где у него завязались личные связи (ер. 20; opusc. 1, 7, 10, 19, 20), и Крит (ер. 21; ср. opusc. 3, 49C). Но в какой раз из своих путешествий по Средиземноморью и по дороге в Северную Африку из Палестины (или Александрии?) или обратно прп. Максим посещал Крит и Кипр, и сколько раз, точно неизвестно. Судя по ер. 8, прп. Максим находился в Северной Африке, в Карфагене во время попыток на Пятидесятницу 632 г. осуществить по указу императора Ираклия насильственное крещение иудеев и самарян, что вызвало у него серьезную озабоченность. Далее, согласно сирийскому псогосу, прп. Максим оказывается снова в Палестине ок. 634 г. (Syriac Life 7-10) в качестве ближайшего сотрудника и советника патр. Софрония Иерусалимского, где прп. Максим принимает участие в спорах вокруг унии с монофизитами в Египте в июне 633.[3461] Ван Дойн дает большой разброс для времени нового пребывания прп. Максима в Палестине (633-641 гг.).[3462] Осужденный за свое учение на Кипрском соборе 636 г.,[3463] прп. Максим провел несколько лет в относительной изоляции на Востоке (в Палестине?), прежде чем вернулся снова в Северную Африку (Syriac Life 11-18). Согласно псогосу, после завоевания Палестины и Сирии арабами (оно произошло в 634-640 гг.) прп. Максим распространял свое учение в Сирии (Syriac Life 18), но позднее переехал в Северную Африку. На основании свидетельств из сочинений самого прп. Максима можно сказать, что он там был уже в ноябре 641 г. (ер. 12; ср. Computus). Здесь он тесно общается с префектом Георгием (ерр. 1, 11-12, 18, 44-5, B). После того, как Георгия отозвали в Константинополь по настоянию Мартины, вдовы имп. Ираклия, в 641 г. (дело, в котором прп. Максим принимал активное участие на стороне Георгия (ер. 1)), прп. Максим становится ближайшим другом и советником нового префекта Карфагена, патриция и генерала Григория (disp. Pyr. [288A] и relat. mot. 17. 53-62). К этому же периоду, вероятно, относятся сведения сирийского псогоса о контактах прп. Максима в Северной Африке с сирийскими несторианскими монахами во главе с Эшайей (и его сыном Ишой), проживавшими здесь в качестве беженцев (Syriac Life 19). Псогос сообщает, что у этих монахов и прп. Максима, как выяснилось из их собеседования, одна и та же вера, против которой еще тогда восстал некий отшельник по имени Лука. Здесь уместно вспомнить, что на Шестом Вселенском Соборе монофелит Макарий Антиохийский обвинял Максима в несторианстве, и именно этот Макарий, о чем упомянуто в тех же Деяниях Собора, написал три книги (или послания), направленные отшельнику Луке, одобряющие его полемику с прп. Максимом.[3464] По мнению А. Леви, несторианские монахи, с которыми общался прп. Максим в Северной Африке, были оригенистами, последователями последнего главы Нисибинской школы Хенаны (Хнаны).[3465] Но в псогосе об этом, казалось бы удобном для критики прп. Максима, факте ничего не говорится. Гипотеза Леви о том, что прп. Максим вел в Трудностях к Иоанну полемику с оригенизмом именно этих несторианских монахов, требует дальнейшей проверки. Ван Дойн считает, что прп. Максим вполне