Начало было многообещающим, но оно все же не совсем удовлетворило ожидания руководителей, действовавших в Кенигсберге. Уже тогда союз наталкивался на явное или скрытое недоверие. Рассказывают, что особенно франкмасоны боялись встретить в нем опасного конкурента и потому противодействовали ему. Что в основе таких слухов лежали действительные происшествия, этого нельзя отрицать. Кенигсбергские ложи, например, были открытыми противниками нового начинания. Тем не менее его сторонники не падали духом и с энтузиазмом в душе стремились идти к своей цели.

В Шлезии благодаря осмотрительности и старанию Барделебена удалось привлечь в союз многочисленных сторонников. Вскоре была основана камера в Глогау. Этому примеру последовали Лигниц, Бриг, Швейдниц, Нейсе, Вальденбург, Гирпибург, Ландсгут, Рейхенбах, Шмидеберг, Глац и Тарновиц, где в духе патриотов работал граф Гепккель фон Доннерсмарк, и в ту же пору в Бреславле удалось основать главную камеру. А в декабре 1808 г. Барделебен мог, полный радостного упования, доложить основному ферейну, что «вскоре в Шлезии не останется ни одного городка, ни одной деревни, где бы не работали камеры или сочлены».

Из Шлезии Барделебен отправился в Бранденбург. В Франкфурте — на — Одере ему посчастливилось основать при содействии некоторого количества деятельных лиц главную камеру, во главе которой стоял известный знаток права, профессор Эйхгорн. Вскоре после того стала работать подчиненная камера в Кюстрине.

И напротив, берлинские филистеры, которых Барделебен «за пивом и табаком» надеялся привлечь на свою сторону, отнеслись к его стремлениям почти без всякого сочувствия. Лишь три лица присоединились к нему: его зять, тайный секретарь Иохмус, кригсрат Альфред и профессор и тайный советник Шмальц. Они были намечены для учреждения камеры.

Шмальц — известный преподаватель государственного права, тот, который в своих сочинениях восхвалял абсолютизм как лучшую форму' правления, который впоследствии, из скверного стремления играть роль, стал шпионить за демагогами и унизил себя своим шумливым доносительством и дикой ненавистью по отношению к так называемым тайным союзам.

Шмальц должен был принять на себя руководство камерой в качестве директора, но вследствие целого ряда сомнений не мог прийти ни к какому решению. В конце концов, он и Альфред совсем отступились от союза.

Не более удачна оказалась деятельность переведенного из Кенигсберга в Берлин и снабженного полномочием лейтенанта Берша. Слабые симпатии, которыми пользовался союз в столице страны, исчезли окончательно, когда нашлись злые языки, поставившие в связь со стремлениями союза покушение ротмистра Дернберга на короля Жерома Вестфальского и авантюристскую экспедицию Шилля в апреле 1809 г. Окончательной неудаче дела содействовал, пожалуй, также внезапно появившийся слух, что ферейн в скором времени будет, несомненно, распущен.

Что Шилль был членом Тугендбунда, это столь же часто оспаривается, как и утверждается. Возможность этого вовсе не исключена. За это говорит, например, протокол одного общего собрания, состоявшегося в Кенигсберге 4 мая 1808 г. Согласно ему, майор фон Шилль был предложен тайным финансовым советником Риббентропом и тотчас всеми принят. Вполне понятно, что союз впоследствии старался отречься от него.

Совсем иначе шло развитие дела в Померании. Здесь, где особенно высоко вздымались волны патриотизма, где воспоминание о героической защите крепости Кольберга заставляло усиленно биться все сердца, в течение нескольких месяцев возникли камеры в Трептове, Штольне и Кольберге. Оттуда были привлечены на служение великой задачи сочлены, жившие в Наугарде, Штеттине и Драмбурге.

1 августа 1809 г. в представленном королю списке членов заключалось 696 участников. Они были набраны из всех сословий и профессий. Офицеры, ученые, художники, чиновники, представители дворянства и городского общества, лютеране, реформаторы и католики единодушно собрались вокруг знамени Тугендбунда в благородном соревновании, с сердцами, исполненными живой любви к отечеству, веры в себя и самоотверженной энергии, объединенные решением смело заявить о своем праве быть немцами.

Тугендбунд достиг апогея своего развития. С этой минуты развитие союза остановилось. Не имело большого значения то, что появилось много бесполезных формальностей, что пафос и фраза стали играть нередко большую роль, чем это было нужно для дела. Едва ли также особенно повредило всему делу то обстоятельство, что двусмысленные и негодные элементы проникли в ряды избранных, как ни неприятно это было. Гораздо больше вредило несочувствие приверженцев Франции, огромной массы трусливых и равнодушных, которые беспокоились, как бы из‑за этого союза французы не погубили окончательно бедное государство, филистеров, которые охотно удивляются чужой силе и храбрости, но решительно отвергают предложение самим принять участие в деле. Но самым роковым образом отразилось то недоверие, с которым правительство отнеслось к разрешенному им самим союзу. Времена, когда вотчинное полицейское государство видело смысл своего существования в опеке над гражданами, еще не отошли в область предания. Весной 1809 г. союз получил предостережение, так как высшая администрация заметила, по ее словам, что он приобретает «характер тайного сообщества». Одновременно с этим получилось приказание о представлении списка членов. Вследствие этого знатные члены отвернулись от союза. Затем разыгралась история Шилля, к которому примкнули такие сочлены, как лейтенант Берш и граф фон Крокков. Хотя они вскоре были исключены из общества за заговор, все же усилившееся благодаря этому подозрительное отношение к обществу не уменьшилось. Быстро распространявшиеся ложные сообщения обвиняли союз в противозаконных, изменческих действиях и самым позорным образом клеветали на него. Хотя принц Германн фон Гогенцоллерн — Гехинген, стоявший, начиная с 3 августа 1809 г., во главе союза, в качестве главного цензора, старался доказать королю всю безосновательность этих обвинений, судьбы уже нельзя было отвратить, тем более что теперь и корсиканский деспот повелительно требовал закрытия союза. Инстинктом ненависти он почуял в этих «северных якобинцах» опасных врагов для своего могущественного положения в немецких государствах. В конце концов, до короля дошли даже предложения и просьбы из среды самого союза, ходатайствовавшие об его уничтожении. Таковое последовало 31 декабря 1809 г. Акты общества были арестованы и сданы опечатанными на хранение, прежним членам их «сочленство не было поставлено ни в заслугу, ни в вину» и был отдан приказ, «чтобы в печать не проникло никаких статей или упоминаний обо всем этом деле».

Первоначальный устав союза состоял из самых простых форм. Его основу составляли набросанные при его учреждении основные законы. Руководящей при этом идеей служила мысль, что сочлены, соответственно различным задачам союза, должны были работать в особых отделениях или камерах. Союз сочленов в месте учреждения, именно в Кенигсберге, должен был образовать «Основной ферейн».

Все тамошние камеры должны были составлять «главную камеру» и находиться во главе союза, тогда как исходящие отсюда учреждения должны были носить в других местах название «Zweigvereinoe» (отделение ферейна).