27 ноября 1894 года в Варцине преставилась Иоганна, княгиня Бисмарк. Князь сказал после ее кончины: «Если бы я был при должности, то работал бы день и ночь, и мне было бы легче перенести все это, а теперь…»114 Но понес тяжелую утрату не только он. Баронесса Хильдегард Шпитцемберг лишилась доступа в дом Бисмарков:

...

Уход из жизни княгини выявил малоизвестную сторону взаимоотношений с семейством Бисмарков, которые баронесса пестовала почти сорок лет. Бисмарк в принципе мог вызвать ее домой в любое время, но он этого не делал. Не Иоганна ли использовала Хильдегард Шпитцемберг для того, чтобы предоставить супругу привлекательную и умную женщину-компаньона, в роли которой сама она не могла выступать? «Хигахен» обеспечивала и безопасный флирт, и умный разговор, заменяла ему Марию Тадден и Екатерину Орлову. Бисмарк не мог влюбиться в нее, и Иоганна могла на этот счет не беспокоиться.

Бисмарка все-таки не забывали. 13 января 1895 года его посетили рейхсканцлер и прусский министр-президент князь Гогенлоэ, взявший с собой в Фридрихсру и сына Александра (1862–1924), оказавшегося таким же способным мемуаристом, как и отец. Впоследствии он писал о Бисмарке:

...

26 марта 1895 года к нему на восьмидесятилетие приехал в Фридрихсру сам кайзер. Император прискакал верхом на лошади, в островерхом шлеме, с ослепительным нагрудником и в сопровождении небольшой армии, состоявшей из пехотинцев, артиллеристов, гусар и, конечно же, хальберштадтских кирасир117.

Отметив юбилей, Бисмарк действительно почувствовал себя старым и одиноким. 30 июля 1895 года он писал Биллу:

...

Тем не менее не давали покоя старому канцлеру политические интриги. 24 октября 1896 года «Гамбургер нахрихтен» опубликовала условия «перестраховочного договора», написав, что именно граф Каприви отказался продлевать его, хотя Россия и была готова сделать это:

...

Через несколько дней из двора последовала официальная реакция: опубликование соглашения квалифицировалось как «раскрытие самых строжайших государственных секретов, наносящее серьезный вред интересам империи»120.

Оглашение договора вызвало сенсацию. 27 октября Эйленбург конфиденциально написал Бернхарду Бюлову: «Безусловно, мы имеем дело с фактом выдачи государственных секретов, за что полагается не менее двух лет тюрьмы. В министерстве иностранных дел это произвело эффект взорвавшейся бомбы». Никто, в том числе и канцлер, не мог понять мотивов. Эйленбург предположил, что причиной могло послужить лишь желание «посеять недовольство и тревогу»121.

В пространном письме, отправленном затем кайзеру Вильгельму II, Эйленбург продолжил поиск причин скандальной публикации. Он отверг и аргументы Гольштейна, считавшего, будто Бисмарк хотел разрушить тройственный альянс Австрии, Германии и Италии, заключенный в 1882 году, и объяснение канцлера, видевшего во всей этой истории лишь стремление возбудить смуту: «Я думаю, что чертова старика обозлили статьи, время от времени шпыняющие его (и правильно!) за то, что он виновен в ухудшении наших отношений с Россией. У него все превращается в личную проблему». Эйленбург потом описал кайзеру в подробностях ленч, устроенный Маршалем фон Биберштейном, министром иностранных дел, для обсуждения официальной реакции правительства:

...

Рейхстаг и общественность горячо обсуждали условия договора, но о чем разгорелись дебаты? Все договоры в «Союзе трех императоров» были секретными, а «перестраховочный договор» 1887 года был самым секретным из них. Все комментаторы думали, что Бисмарк предал гласности условия договора 1884 года, который, как они предполагали, был заключен на шесть лет и подлежал продлению, когда Каприви перенял у него пост [114] . На путаницу Герберт обратил внимание в письме Куно Ранцау, который жил с тестем в Фридрихсру. 17 ноября Ранцау ответил, что, очевидно, сам Бисмарк запутался в своих договорах – первый и верный признак старческой немощи:

...