Что же такое враждебное, по вашему мнению, она проповедовала?

В вопросе насчет индейцев можно уловить некий принцип: люди, носящие военный мундир, должны обладать несколько более глубоким пониманием тех людей, с кем и для кого они работают, чем, на мой взгляд, предполагала мисс Рэнд. Это часть их обязанностей. Кто-то из философов, кажется, Розенберг из Колумбии, достаточно убедительно доказывал кадетам, что они не просто должны понимать, за что воюют и что должны уничтожить, но и то, что это потребует от них.

Вы были увлечены выступлением мисс Рэнд?

Да, был. Однако должен сказать, что по ходу его оно начало вызывать у меня все большее отторжение. Она хвалила кадетов и офицеров за преданность долгу и так далее, и так далее, однако у меня возникало чувство, что она поймала на крючок всех этих людей и вываживала их на леске, как рыболов форель, a такие вещи мне не по вкусу.

Какова была реакция мисс Рэнд на собственное выступление и на события дня?

Думаю, она была довольна. Ее приняли очень тепло, с большим энтузиазмом, а в клубе вообще была интересная картина. Она там была прямо как королева Виктория на троне. Она сидела, а люди вокруг нее стояли и сидели на полу и задавали вопросы.

Почему каждый студент Вест-Пойнта должен был изучать философию?

Пожалуй, по означенным мистером Розенбергом причинам, кроме того, мы надеемся, что когда эти люди выйдут за стены академии и демобилизуются, то станут так называемыми «просвещенными лидерами». Понимание философских принципов в значительной мере способствует просвещению, и после обучения в течение трех с половиной лет или прослушивания курсов, мы считаем, что важно наделить их руководящим курсом философии, способным привести в более разумный вид и порядок наши принципы и фактический материал. В этом весь смысл.

Какого философского течения придерживались в Вест-Пойнте, особенно в то время, когда вас посетила мисс Рэнд?

Не сказал бы, что таковое у нас имелось. И по сути дела, это явилось одной из причин того, что мы решили дать кадетам более сбалансированный кругозор в философских вопросах, поскольку удовлетворительного решения у нас не было; в академии не было общепринятой философии.

Не располагает ли Вест-Пойнт собственной философией, основанной, например, на таком понятии как честь?

Ну, конечно! Да, да, да и да. Добавим сюда девиз академии «Долг, Честь и Страна» и получим то, чем так увлеклась мисс Рэнд во время своего визита. Она считала достойным деянием исполнение своего долга на службе стране, когда той это будет нужно. Вот почему она так расхваливала нас за то, что делалось последние десять лет.

Ваше мнение об Айн Рэнд?

Она показалась мне весьма сильной леди.

Маррей Дворецки был терапевтом Айн Рэнд и Фрэнка O’Коннора.

Дата интервью: 21 января 1999 года.

Скотт Макконнелл: Какой была Айн Рэнд в качестве пациента?

Маррей Дворецки: Великолепной. Она исполняла все, что ей было рекомендовано. Нужно было только обстоятельно и со всеми подробностями объяснить, что, почему, как и где она должна сделать.

Расскажите мне о мисс Рэнд и ее заболевании раком легких.

Я поставил ей этот диагноз. Это был драматический момент. Я отчетливо помню его. Она была курильщицей, и я все время кричал, чтобы она бросила курить. Она была русской леди и держала сигарету в европейском стиле. Не так, как это делаем мы, выставляя вперед тыльную сторону ладони. А она всякий раз отвечала: «Дайте мне рациональное объяснение того, почему я должна перестать курить». Она обожала рациональный подход. В тот день я получил ее рентгеновские снимки и вставил их в свое смотровое устройство. В ее легком обнаружился узелок, тут я постучал по снимку и сказал: «Вот по этой убедительной причине». Тут она немедленно потушила сигарету, и я заметил: «Боюсь, моя дорогая, что уже слишком поздно».

Еще я сказал: «Картина совсем неважная, если учесть, что предыдущие ваши снимки были нормальными». Я посылал ее на рентген раз в году, потому что она была курильщицей. И еще: «Вероятно, новость не сулит вам ничего хорошего, и вам надо бросить курить».

Я знал, что она много курила всю свою жизнь. Она и в моем кабинете никогда не появлялась без сигареты. Так что она прекрасно знала, чему обязана своим раком. И она больше никогда не курила.

Мы поговорили на эту тему, a потом я немедленно снял трубку, позвонил хирургу Крэнстону Холману и договорился о том, чтобы она явилась к нему вместе со своими снимками. Они сделали операцию, она прошла курс лечения: радиотерапию в дополнение к операции. После этого она уже не обращалась ко мне; за ней следили доктор Холман и пульмонолог.

Как она отреагировала на новость?

Она была волевой леди. И очень интересной женщиной. Ее отношение к собственному мужу было полной противоположностью ее отношения к себе самой. Она приходила в полнейший ужас, когда с ним что-нибудь происходило. Он слишком много значил для нее. Она сходила с ума, когда он заболевал.

Можете ли вы привести пример?

Она буквально исходила тревогой. Когда он простужался, к примеру, она начинала волноваться и кудахтать, как какая-нибудь наседка. Собственный рак встревожил ее куда меньше, чем его простуды или бронхиты. Помню, как я ездил к ним на вызовы, когда они жили на 34-й стрит. За себя она нисколько не волновалась, но в отношении мужа теряла самообладание. Удивительное дело. В присутствии Фрэнка O’Коннора она становилась совсем другой.

И как он реагировал на это?

O, между собой они ладили превосходно. Он был очень внимателен к ней, но он нуждался в большем уходе, чем оказывала она. Он уже ослабел. Но с ним она становилась совершенно не похожей на себя — ту самую, какой вы рассчитываете видеть Айн Рэнд: символ доллара на груди и так далее.

Какой она была после операции?

Невозмутимой. Мисс Рэнд была женщиной отважной и демонстрировала это окружающим. Удивительный был человек. Прожила всю свою жизнь и не согнулась. Я много узнал о ней от других людей, например от ее хирурга, Крэнстона Холмана.

А каким в общем было состояние ее здоровья, когда она была вашей пациенткой?

В общем и целом она была совершенно здорова, если не считать курения. Она всегда была здоровой женщиной. Я не помню, чтобы она когда-нибудь болела. Думаю, что она записалась ко мне только ради профилактических осмотров, проводившихся один раз в году. Она была вежливой и культурной женщиной, и мне было приятно побеседовать с ней о ее поле деятельности, иногда мы недолго разговаривали и на философские темы, однако всегда очень серьезно — никаких шуток о своей философии она не допускала.

Айн Рэнд была во многих отношениях совершенно особенным человеком. Межличностные отношения ее не увлекали — во всяком случае, она не стремилась общаться со своим доктором. Сам я человек очень общительный, однако она была личностью холодной — воистину практиковавшей свой собственный объективизм в отношениях между людьми. Она была в высшей степени интеллектуальна. Она могла проявлять свои чувства — как человек эмоциональный, — однако эмоции ее проявлялись только в отношении к Фрэнку O’Коннору, причем в очень сильной степени — но к себе самой она относилась с прохладцей, во всяком случае, в моем присутствии. Я не чувствовал себя уютно с ней. Она всегда оставалась Философичной с заглавной буквы — с моей точки зрения.