«что была у Новгородцевъ грамота укрѣплена межи себя за пятьюдесять и осмью печатью» (курсив наш. — Б.Р.). Невольно возникает соблазн распределить эту круглую цифру между пятью концами. Тогда на каждый конец придется ровно по 10 печатей. Не отражало ли это разделения конца на 10 «сотен» или на 10 «улиц»[1558].

Большой интерес имеют для нас наблюдения М.Н. Тихомирова над псковскими «сотнями», представлявшими объединения 30–50 «суседей»-ремесленников, в большинстве своем занятых в однородном производстве.

«Сотни» имели сотского и сотенного дьячка; «сто» выступало в качестве юридического лица[1559].

На московской почве мы встречаем сотенное деление именно черных людей еще в середине XIV в.: «А который слуги потягли къ дворьскому, а черный люди къ сотникомъ, тыхъ ны въ службу не принимати»[1560]. При всей неясности вопроса о характере упоминаемых сотен это свидетельство важно в том отношении, что говорит об объединении в сотни черного посадского населения. Тянущие к «сотникам» противопоставлены вотчинным слугам, тянущим к «дворскому», что и позволяет нам считать первых свободными ремесленниками.

Если правомерно привлечение данных начала XVII в. для выяснения более ранних вопросов, то наряду с купеческой сотней XIV–XVI вв. мы получаем сведения и о ремесленной среде, представляющей, как и улица, территориальное объединение ремесленников одной специальности, обладавшее особой юрисдикцией.

Мы рассмотрели расселение ремесленников в городе и связь их с рынком, установив попутно существование нескольких организационных форм, зависевших или от места поселения, или от торга. Ряд, улица и сотня не исчерпывают еще всех форм ремесленных объединений; всю совокупность сведений об организациях ремесленников в русском средневековом городе мы рассмотрим ниже в связи с проблемой цехового строя. Прежде чем перейти к этому сложному и трудно разрешимому (за скудостью материалов) вопросу необходимо ознакомиться с положением ремесленников внутри города, с классовой борьбой и вообще с той исторической обстановкой, в которой развивалось русское ремесло XIII–XV вв.

Собирательным названием для ремесленного населения города было «черные люди». Так, например, при описании восстания в Смоленске в 1440 г. летописец под словами «черные люди» объединяет ремесленников: «…здумали смолняне черные люди: кузнецы, кожомяки, шевники, мясники, котельники…»[1561]

«Черные люди» обычно противопоставляются боярам, купцам, житьим людям, княжеским слугам.

Свободное посадское население города было отягощено различными повинностями и поборами. Уже в самом начале изучаемого периода боярство пыталось переложить всю тяжесть татарского ига на городские низы: когда в 1259 г. в Новгороде появились татарские баскаки, «творяху бо бояре собѣ легко, а меншимъ зло; и почаша ѣздити оканьнiи по улицамъ, пишюче домы христьяньскыя» (курсив наш. — Б.Р.)[1562].

«Черный бор» и в XV в. продолжает лежать всей тяжестью на крестьянах и ремесленниках[1563].

Между горожанами была разверстана мостовая повинность, упорядоченная около 1230 г. Ярославом Всеволодичем. Нормы «Устава о мостех», по всей вероятности, продолжали существовать и сто лет спустя, так как в 1338 г., когда нужно было строить мост вновь и средства на постройку дал архиепископ Василий Калика, то летописец особо отметил, что «владыка много добра сотвори христианом».

Иногда средства на постройку собирались с определенной группы «черных людей»: «Псковичи, поставиши новый мостъ черезо Пскову, а даша мастеромъ 60 рублей; а платиша то серебро мясники»[1564].

Горожане обязаны были принимать участие в постройке городских укреплений. «Суседям» выделялось определенное прясло стены, которое они должны были построить[1565].

По-прежнему, как и в домонгольский период, на горожанах лежала военная повинность, и ремесленники участвовали в походах и битвах.

В 1262 г. во время штурма Юрьева немцы «Петра Мясниковичя убиша, и Якова храбраго гвоздочника убиша, и Илью Дехтярева убиша, и Измаила кузнеца убиша, зѣло храбрыхъ и велми удалыхъ мужей»[1566].

Под Раковором в 1268 г. убили «много добрыхъ бояръ, а иныхъ черныхъ людiи, безъ числа»[1567].

В 1471 г. во время борьбы новгородского боярства с Москвой было мобилизовано все население Новгорода: «Новгородскiе посадници, тысячскiе, купцы и житiи люди и мастери всякiе, спроста рещи плотници и гончары, и прочiи, которой родився на лошади не бывалъ, и на мысли которымъ того не бывало, что руки подняти противу великого князя, всѣхъ тѣхъ измѣнници они силою выгнаша; а которымъ бы не хотѣти поити к бою тому, и они сами тѣхъ разграбляху и избиваху, а иныхъ въ рѣку Влъхов вметаху» (курсив наш. — Б.Р.)[1568].

В результате таких принудительных действий удалось собрать войско в 40 000 воинов. Крутые меры приходилось применять ввиду того, что «черные люди» Новгорода стояли за союз с Москвой и были против войны. Неоднократно новгородские «черные люди» являлись на вече в доспехе и даже со стягом (см. ниже), что свидетельствует об их участии в городском ополчении. О привлечении московских граждан к воинскому делу см. поход под Казань 1469 г., во время которого были мобилизованы суконники, сурожане, купцы и прочие москвичи.

Неизбежными спутниками средневекового ремесла и на Западе, и у нас было обнищание части ремесленников и крайняя запутанность их долговых отношений. Выше мы уже касались восстания 1209 г., связанного с долговыми обязательствами городских посадских людей. В XIV–XV вв. задолженность ремесленников едва ли уменьшилась; повесть о посаднике Щиле красноречиво говорит о ростовщической деятельности новгородского боярства.

Псковская Судная Грамота дает нам очень развитую систему залогового права и займа. Ряд статей Судной Грамоты содержит постановление о процентах по займу.

Имущественное расслоение самих ремесленников приводило к тому, что к концу XV в. одна часть их являлась кредиторами великокняжеского семейства, а другая — попадала в долговую зависимость от купечества и боярства[1569].

Задолженности ремесленников способствовали и система откупа татарской дани[1570], и частые пожары, «великие и лютые», во время которых «яко мнѣти уже кончина»[1571], и грозные неотвратимые разливы таких рек, как Волхов, во время которых почти весь город оказывался под водой[1572], и частые неурожаи, поднимавшие цены на продукты питания.

Богатству князей, боярства и монастырей с каждым десятилетием все резче и резче противопоставлялась бедность черных ремесленных людей, имевших право с горькой иронией говорить о себе: «Богъ дай сдоровие къ сему богатствию: что кунъ то все въ калитѣ, что пърт — то все на собѣ; удавися убожие смотря на мене!»[1573]

Социальные условия русского средневекового города заставляли «черных людей» упорно отстаивать свои права и бороться против «богатых и брюхатых сребролюбцев».

Хорошо известна нам история только двух городов, Новгорода и Пскова, но и на этих примерах мы видим постоянное кипение городских народных масс и напряженную классовую борьбу.

Недаром один из позднейших летописцев, вообще не склонный к подчеркиванию противоречий, восклицал: «вси бо сiи единъ родъ и племя Адамово,