цари, и князи, и бояре, и велможи, и гости, и купцы, и ремественицы, и работнiи людiе — единъ родъ племя Адамово; и забывшеся, друг на друга враждуютъ и ненавидятъ и грызутъ и кусаютъ…»[1574]

Если мы рассмотрим все данные о городских восстаниях, в которых важнейшей движущей силон были черные, молодшие люди (т. е. другими словами ремесленники), то убедимся в том, что классовая борьба велась в русских городах XIII–XV вв. ожесточенно и упорно. Выступления городского плебса против патрициата не носили характера бунта наемных «злорадныхъ, пьянчивых и хотящихъ кровопролитьству человѣкъ»[1575], как ото пытались изобразить враждебные «черным людям» современники. Мы знаем о созыве веча, об организованных выступлениях народа в доспехах и со знаменами, знаем о том, что восставший народ мог организовать оборону крупного города как от внешнего врага (Москва), так и от выгнанных бояр (Смоленск). Мы встречаемся с характерными фактами солидарности, когда народ добивается освобождения своего «брата» или когда «черные люди» одного города отказываются выступать против восставших людей другого (Новгород и Торжок).

Если поставить борьбу «черных людей» с боярством в исторические рамки XIII–XV вв., эпохи дробления уделов, непрерывных усобиц и частых обращений князей к помощи татар, поляков, литовцев и т. п., то мы поймем, что постоянство «черных людей» в их симпатии к московскому князю, активное вооруженное вмешательство их во внешнюю политику своих правительств и упорство горожан в борьбе с внешними врагами — все это чрезвычайно важные факторы в истории создания русского национального государства. Пути развития русских городов почти полностью совпадают в этом смысле с развитием Западной Европы: «…и в городах и в деревне повсюду увеличилось в населении количество таких элементов, которые, прежде всего, желали, чтобы был положен конец бесконечным бессмысленным войнам, чтоб прекращены были раздоры феодалов, приводившие к тому, что внутри страны шла непрерывная война даже и в том случае, когда внешний враг был в стране, чтобы прекратилось это состояние непрерывного и совершенно бесцельного опустошения, которое неизменно продолжало существовать в течение всего средневековья. Будучи сами по себе еще слишком слабыми, чтобы осуществить свое желание на деле, элементы эти находили сильную поддержку в главе всего феодального порядка — в короле… Что во всей этой всеобщей путанице королевская власть (Das Königtum) была прогрессивным элементом, — это совершенно очевидно… Все революционные элементы, которые образовывались под поверхностью феодализма, тяготели к королевской власти, точно так же как королевская власть тяготела к ним»[1576].

Глава десятая

Организация городских ремесленников в XIV–XV вв.

Труднейшим разделом истории русского ремесла является вопрос о ремесленных корпорациях. Западноевропейский средневековый город предстает перед нами как сложный конгломерат различных корпораций; в гильдии, цехи и братства объединялись купцы, ремесленники, скоморохи, попы, нищие.

Древнерусский город обычно противопоставлялся западному во всех отношениях. Несмотря на малую изученность его, обусловленную малочисленностью источников, многие историки решительно отрицали и промышленное значение русских городов, и преобладание в них ремесленного населения, а в отсутствии цеховых объединений видели основное отличие от Запада. Предвзятая мысль о коренном различии исторических путей Запада и Руси заменяла пробелы в источниках.

Интерес к истории положения ремесленников пробудился в середине XIX в.[1577] и очень скоро выразился в отрицательном отношении к сопоставлению русских и западных городов[1578].

Идея сравнения русских ремесленных организаций с западноевропейскими цехами была в самом начале скомпрометирована В.Н. Лешковым[1579], который в очень категорической форме высказался в пользу существования цеховых организации в древней Руси[1580].

Однако, вопреки его заявлениям, что «предположение о существовании цехов в древней России подтверждается прямыми показаниями летописей»[1581], мы не можем признать его аргументацию удачной. Артель наемных мастеров, даже возглавленная старейшиной, еще не является цехом. Лешков очень легко брал примеры то из XI в., то из XVII в., причем последние были не всегда удачны и в подборе их не было системы. Лешкову не удалось убедить современников в существовании древнерусских цехов.

В полемике против Лешкова, кроме упомянутого выше Н. Степанова, выступили Н. Рычков, И. Дитятин и др.[1582]

Параллельно с обсуждением вопросов истории русского города велось изучение украинских и белорусских церковных братств[1583].

Уже в первых работах, посвященных братствам, постоянно сквозила мысль о родстве их с цеховыми организациями ремесленников. В 1876 г. появилась работа Н.А. Скабалановича, посвященная сравнению западноевропейских корпораций с украинскими братствами[1584].

Материал западнорусских братств, церковных по форме, ремесленных или торговых по своему составу и сущности, привел автора к выводу о близости братств к гильдиям и цехам.

Относительно северо-восточной Руси Скабаланович писал: «Нет ничего невероятного в том предположении, что еще с XII–XIII вв. в Новгороде, Смоленске, Полоцке и других городах устроялись ремесленные братства»[1585].

Так мысль о сближении Руси с Западом возродилась вновь, но на другом материале. Историки Украины и Белоруссии в дальнейшем подробно разработали вопросы, связанные с братствами[1586].

В 1929 г. вышла в свет большая монография Ф. Клименко, посвященная цеховому строю на Украине[1587].

Интересные результаты сравнительного анализа привлекли внимание и исследователей собственно русских областей. В 1887 г. была опубликована серьезная статья М. Кулишера[1588]. Кулишер старается связать украинский и русский материал с западноевропейским. Подавляющее большинство приводимых им примеров относится к западнорусским областям, но в известной мере он использует и данные о Новгороде[1589].

По сравнению с работами Лешкова, статья Кулишера является значительным шагом вперед, так как небольшой русский материал широко освещен западноевропейскими и украинскими аналогиями. Однако незначительность привлеченных данных не позволила Кулишеру прочно обосновать свои взгляды: А.Н. Никитский категорически утверждает, что в Новгороде «не было никакого помина о западноевропейских цехах»[1590].

Изучение собственно русских ремесленных организаций начинается статьей М.В. Довнар-Запольского, опубликованной в 1910 г.[1591]

Статья, основанная на обильном фактическом материале, устанавливает много общих сторон в организации русского и западноевропейского ремесла (мастера и ученики, корпоративность ремесленников, выборные старосты, клеймение изделий, требование испытаний для кандидатов в мастера и т. п.). В отличие от многих историков, Довнар-Запольский не смешивает цеховой строй западноевропейских городов эпохи развития и эпохи упадка. Проводя аналогии между, русскими и западными формами ремесленных организаций, он берет для сравнения ранний период развития цехового строя на Западе.

Следующим шагом вперед в деле изучения положения ремесленников является работа Т.П. Ефименко[1592], в которой автор отправной точкой избирает сравнение русских городов с западными по численности и составу населения. Кроме того, Ефименко обратил внимание на вырождение в XVI–XVII вв. западных цехов в городские округа, чрезвычайно близкие к сотням и слободам этого