— Слушай, ты, жалкое ничтожество, только посмей открыть свой грязый рот, только посмей кому рассказать, я вырву твой язык и затолкаю его в твою луженую глотку! — стараясь не заорать, просипел Трент. — Ты всего лишь подстилка, тебе никто не поверит!

— Что ж ты так слюной-то брызжешь, если не поверят? — усмехнулся Джейс, поджимая уголки губ в саркастичной полуулыбке, от которой так и веяло скепсисом и превосходством.

— Стоит людям узнать, что ты такое на самом деле, от тебя станут шарахаться, как от чумного. И Хименесы тебя не спасут! Они открестятся от тебя, как от бешеной собаки! Или они уже знают? Как ты добился расположения всей семейки? Уж не старым испытанным способом? — попробовал "угадать" Трент. — Что? Я прав? Все вы такие! Строите из себя жертву, хотя сами рады под любого лечь! Сначала стонут в голосину, а потом плачут, что они "не такие"! Что, пригодился опыт?

— Думаешь, мне станет стыдно за прошлое? Не надейся, — очень спокойно ответил Джейс. — Стыдиться должен не я, а извращенцы и гниды вроде тебя. Сколько вас, тварей, на публику изображает идеальных граждан, а в привате творит такую херню, что чертям завидно. Все, кому надо, поймут, что это все правда, и тебя лучше слить, чтоб самих не забрызгало. И распинаешься ты тут сейчас потому, что знаешь, даже если твои драгоценные дружки сделают вид, что не верят бывшему рабу, твоей репутации пиздец.

— Только попробуй, — Трент сделал шаг к Джейсу, влезая в его личное пространство.

Ростом Трент был всего совсем немного ниже Джейса, но в нынешнем своем изнеженном виде уже не производил впечатление опасного противника. Однако привычка запугивать рабов, давить авторитетом уже въелась на клеточном уровне настолько, что он даже не понимал, что старые приемы сейчас не действуют.

— Только попробуй вякнуть, и я устрою тебе такой ад, что жизнь у Алана тебе сказкой покажется!

Трент сопроводил свои слова несколькими тычками указательным пальцем в грудь Джейса. Внезапно до сих пор спокойно стоявший "раб" перехватил его руку молниеносным движением. На запястье будто стальной капкан защелкнулся. Лицо "раба" вдруг приобрело такое страшное выражение, что Тренту на секунду показалось, что в затылок ему дышит смерть.

— Да что ты знаешь об аде? — глухо проговорил Джейс. — Я жил в аду, я прошел его вдоль и поперек и я из него выбрался. Не тебе меня им пугать. Посмотри на себя, ты же сейчас сам обделаешься со страху. Можешь не сомневаться, если я и отправлюсь в ад, я заберу тебя с собой. Очень советую не искушать судьбу.

Он с силой отбросил зажатую руку Трента, отталкивая того в сторону. Джейс был так зол, что ему не пришло в голову добавить что-либо еще к своей угрозе. Он просто размашистым шагом прошел к выходу и чуть ли не вынес дверь с петель.

***

Оказавшись в одиночестве, пока муж ненадолго отлучился, Кора показалась легкой добычей тем, кто готов был воспользоваться моментом, чтобы задать ей неудобные вопросы. К их разочарованию, молодая женщина оказалась не неопытной неофиткой, а непробиваемой скалой. Вместо того чтобы увязнуть в невыгодных для себя разговорах и ляпнуть что-то лишнее, она весьма однозначно дала понять, что на провокации отвечать не будет, и ретировалась поближе к главному бару.

К ее удивлению, бармен, передавая ей напиток вдруг сообщил:

— Сеньора, вам просили кое-что передать.

— Мне? — не поверила ушам Кора.

— Sí, señora, — ответил молодой латинос и протянул ей конверт и… один-единственный ажурный черно-красный цветок с длинными витыми боковыми лепестками.

Кора мгновенно забыла обо всем на свете. Кровь отхлынула от лица, по коже пробежала волна мурашек, а тело собралось, будто перед атакой. Медленно обернувшись, Кора уже совсем по-новому оглядела зал, а потом снова окликнула бармена.

— Давно тебе это передали?

— С полчаса назад.

— Того, кто это отдал, помнишь? Он есть в зале?

— Простите, сеньора, тут сейчас очень много народу, у нас большой поток…

— Да-да, конечно, — рассеянно кивнула Кора, отпуская юношу.

Она осторожно пододвинула к себе конверт и осмотрела его. Красивая бумага цвета слоновой кости, плотная, с тисненым золотисто-жемчужным рисунком. В такие конверты было принято вкладывать приглашения на свадьбу. Осторожно пробежав по конверту пальцами, Кора не нащупала ничего подозрительного, но это еще ни о чем не говорило. Прикинув, что в случае опасности датчики службы охраны уже бы выли вовсю, да и вряд ли ей подкинули конверт с какой-нибудь гадостью, которая могла бы быть опасна для других, Кора решилась-таки вскрыть письмо. Делала она это так осторожно, будто вместо послания могла выскочить ядовитая змея, но ни странных порошков, ни других сюрпризов в конверте не оказалось. Только новостная распечатки из ладатийской газеты.

Кора внимательно прочитала текст и впала в задумчивость. Кроме анализа ситуации всплывала какая-то ностальгическая грусть, на поверхность сознания просились тщательно похороненные воспоминания.

— О, ладатийская орхидея, — вдруг послышался рядом незнакомый мужской голос. — Какая редкость!

Кора вскинулась, как кобра, в мгновение ока переключаясь с меланхолии на боевую готовность. Подле нее стоял мужчина лет тридцати пяти, в хорошем, но небрежно надетом костюме. Кора быстро оценила его и пришла к выводу, что он — либо писатель, либо занимается какими-нибудь гуманитарными науками. Было что-то эдакое в его образе, что давало отсылку к подобным стереотипам. При внешней мягкотелости от мужчины исходили флюиды собственного превосходства. При других обстоятельствах Кора проигнорировала бы это, но сейчас в человеке, не вовремя ее дернувшем, раздражала любая мелочь.

— Вы знаете, — не дождавшись от нее реакции и не считая нужным хотя бы представиться, продолжал мужчина. — Я своего рода эксперт по Ладатису.

— Да? — без энтузиазма буркнула Кора. — По ботанике?

— Ах, нет, что вы! — дробно рассмеялся мужчина. — Я политолог и экономист. Если вам интересна тематика этой планеты, должно быть, вы знакомы с моими работами? Я — Найджел Флитвуд.

— Простите, я давно не читала ничего научного по этой теме.

Кора не скрывала своей досады и почти открыто выражала свою неприязнь. Она вообще не понимала, чего от нее хотели и разбиратьс в этом не собиралась. Однако ее сопротивление либо специально игнорировали, либо не замечали неосознанно.

— Как