— Идемте есть, — заглянула в комнату Лала.

За столом Харас водил камнем по старому мечу. Старик сидел гордый, словно вооружил целый отряд статных воинов.

— Да, — причмокивал он то и дело. — Помахал я этой железкой, помахал. Конечно, такого умения, как у Куранта, у меня не было никогда, но кое-что я умел.

Ели молча. Хасми с тревогой посматривала на темнеющий небосклон, но Лук касался ее кисти рукой и мотал головой. Затем старик отправился спать. Первой заговорила Лала. Она отодвинула пустую миску, поежилась, словно хурнайский вечер внезапно перестал быть теплым, пробормотала вполголоса благодарность щедрому столу и произнесла:

— Самана заметила погоню. Шепнула на ухо Куранту. Он сказал только Арнуми. А Арнуми всем сообщила, что нужно уйти на болото и что Курант нас догонит. Он остался в пещере. Самана стояла на выходе. Мы почувствовали — что-то не то происходит, Харас ринулся назад, но ловчие уже прошли пещеру насквозь. Мы бы скрылись от них, но этот Паш хорошо знал болота. Да и Арнуми… Она вдруг осела, не смогла идти дальше. Прошептала, что Намувая больше нет. А потом Хараса ранили стрелой, он тоже не смог идти.

Харас продолжал точить старый меч.

Лала пожала плечами, опустила голову.

— Это все.

— Пойду наверх, — сказал Лук.

Он выбрался на палубу, потом поднялся на скалы. Город был непривычно темным, но набережная, порт, берег у маяка были заполнены факелами.

— Харк задерживается, — с тревогой пробормотала у него за спиной Хасми.

— Не волнуйся, — ответил Лук. — Берег заполнен стражниками, наверное, ищут Лалу и Хараса. Скорее всего, Харк просто не может подойти к лодке. Он умный парень, переждет. Ждать будем до утра. Потом пойдем искать.

— Я пойду искать, — твердо сказала Хасми. — Ты и не думай. Вот, садись в кресло и жди. В такую жару только на воздухе спать.

— Жарко? — удивился Лук и тут же насторожился. — По мне, так холодно. Очень холодно. С берега холод. Неладное там что-то творится.

Харк появился уже после рассвета. Загнал в крохотную бухточку лодку, стал выгружать из нее корзины с едой, кувшины. Руки его тряслись, лицо было серым.

— Что там, что? — стала трясти его Хасми.

— Плохо, — с трудом вытолкнул он слова. — Не мог я раньше прийти. Сначала тележку искал, чтобы все это до лодки довезти. Потом берег оказался стражниками заполнен. Стражниками и этими… ворами, что ли. Обыскивали все ближние суда, сараи, склады, все прибрежные хибары. Я уж думал, если так все пойдет, то и сюда скоро доберутся. А потом я с рыбаком одним знакомым столкнулся. Он тоже не мог к своему судну пройти. Так и просидели с ним до утра на Рыбной улице. И он мне рассказал кое-что.

— Что? — спросил Лук.

— Ловушка там, — сказал Харк. — Страшная ловушка. На тебя ловушка, Лук. Говорят, что вчера вечером на одном из столбов стражники иши повесили щит клана Сакува. Как положено, золотой глаз на белом фоне. А потом притащили голую бабу, избитую, истерзанную чуть ли не до костей, и к этому столбу ее привязали. Жива или нет, не знаю, но говорят, по всему городу говорят, что это твоя помощница, Лук. Вроде бы она заказывала для тебя меч и еще что-то делала. Но узнать ее невозможно, лицо разбито. Это ловушка.

Лук начал затягивать пояс. Вытащил из поясной сумки каменный нож, черканул по ладони, прикрыл рану каменным лезвием, тщательно покрыл нож кровью полностью. Проверил завязки на ножнах меча. Метательные ножи. Начал перешнуровывать сапоги.

— Стой, — прошептал Харк. — Я не все рассказал. С утра стражников с берега как ветром сдуло. Я к лодке пробрался, но не сразу в море пошел, а двинул вдоль берега, посмотреть решил, что на портовой площади творится. Ну бабу ту рассмотреть решил. Лук, туда нельзя. Там этот… ловчий Пустоты. Чертит он что-то, понимаешь? Да, баба висит на столбе, как мешок плоти размолотой висит, а он чертит. И вокруг нее чертит, всю площадь линиями покрывает. Понимаешь?

— Понимаю. — Лук проверил завязки на куртке, выдвинул и задвинул меч. — Это Хантежиджа.

— У тебя опять зеленые глаза, — заметила Лала.

— Я с тобой, — встал Харас.

— Нельзя туда, — почти закричал Харк. — Там уже сейчас трупов хватает. Он, этот ловчий Пустоты, он быстрый как молния. Только что был здесь — и вот уже там. Он там собрал уже кучу людей! Они стоят там толпой, но не могут уйти, первый круг уже горит. Понятно? Понятно тебе?

— Мне все понятно, — вздохнул Лук, снял с шеи ярлыки. — Вот. Это два ярлыка торговцев, вот ярлык какой-то торговки из Кеты. Ярлык арува я пока оставлю, мало ли, вдруг выпутаюсь из беды. Вот ярлыки хурнайских молодцев. Пригодятся. Вот ярлык на мою лошадь, она в общей конюшне, заберете, если что.

— Если что? — процедила сквозь зубы Хасми.

— Эго моя битва, — твердо произнес Лук. — Только моя!

Когда Лук подошел к портовой площади, рисунок только занимался пламенем. Он был огромен. Общий круг охватывал всю площадь. В каждом из внутренних кругов поместился бы целиком балаган, и осталось бы место для зрителей. И на каждом пересечении линий лежало по мертвому кровоточащему телу. В центре круга, где, словно хищная птица, взмахивал руками Хантежиджа, пламя было повыше, и в его центре шевелилась воющая толпа. Жалась и от Хантежиджи, и от пламени. Их было не меньше сотни. Но становилось меньше с каждой минутой. Ловчий Пустоты выдергивал из толпы несчастных одного за другим, перерезал им горло и держал умирающего над центром круга, дожидаясь, когда схлынет поток крови. Потом убитый отбрасывался ловчим в пламя. И с каждой новой жертвой оно поднималось на несколько пальцев. Лук остановился у внешнего круга. Жар от пламени был такой, что камень мостовой растрескивался на глазах. Порты нагрелись и грозили вспыхнуть. Он прикрыл глаза ладонью. На противоположной стороне рисунка, на столбе, который оказался в центре одного из кругов, и в самом деле висел щит Сакува, а под ним была примотана к деревяшке обнаженная окровавленная женщина. И, еще не понимая, что он делает, Лук побежал вдоль круга, побежал туда, к тому дальнему столбу, потому что там была та, которая что-то знала о нем, чего не знал он сам. Или же…

Он задохнулся от мгновенной догадки и припустил вдоль огненного кольца, едва сдерживая себя, чтобы не прыгнуть через пламя, но выдернул из-под куртки нож и метнул