- И эти двести тысяч моих солдат не могут организоваться и оказать помощь Берлинскому гарнизону?… Это предательство, генерал Кребс!

Но начальник Генштаба сухопутных войск не сдавался:

- Мой фюрер, большевики имеют подавляющее превосходство. Их авиация непрерывно бомбит и штурмует наши боевые порядки. 9-я и 4-я танковая армии несут огромные потери. Госпитали переполнены ранеными. В войсках не хватает медикаментов и горючего. На исходе боеприпасы.

- Все это я уже много раз слышал. У русских всего хватает, - сердито бросил в ответ Гитлер. - Немедленно подготовьте, Кребс, мои приказы генералам Буссе и Венку. Их войска должны внести перелом в боях за Берлин!

В полдень генералу Кребсу позвонил командующий группой армий «Висла» генерал-полковник Хейнрици. Он попросил разрешения прекратить наступление 3-го танкового корпуса СС группенфюрера СС Штейнера западнее Ораниенбурга, поскольку там нет никакой надежды на успех, а 7-ю танковую и 25-ю моторизованную дивизии бросить на усиление фронта 3-й танковой армии генерала Мантейфеля в районе Пренцлау. Генерал Кребс отклонил эту просьбу, поскольку она противоречила категорическому приказу Гитлера о ведении концентрического наступления на Берлин с целью его быстрейшего деблокирования.

Уже смеркалось, когда на связь с «фюрер-бункером» в последний раз вышел «главный оператор вермахта» генерал-полковник Йодль. Он доложил Верховному Главнокомандующему о развитии обстановки в западной полусфере обороны столицы. По его мнению, наиболее критическая ситуация сложилась на фронте 3-й танковой армии генерала Мантейфеля. Однако начальник объединенного штаба Оперативного руководства все же выразил надежду, что ему удастся перебросить к месту прорыва у Пренцлау войска из района между Веером и Эльбой, что бы: во-первых, усилить фронт 3-й танковой армии; во-вторых, пополнить состав войск группенфюрера СС Штейнера для ведения наступления на Берлин.

Вечером 26 апреля прервалась связь Главной Ставки с войсковыми штабами на фронтах. «Фюрер-бункер» погрузился в отчаянное «связное безмолвие», то и дело содрогаясь от разрывов крупных артиллерийских снарядов русских вблизи, в саду Имперской канцелярии. Вентиляторы, нагнетавшие в подземелье свежий воздух, теперь закачивали вместе с ним дым от пожаров, запах гари.

Гитлер в отчаянии. Весть о провале попыток деблокирования Берлина силами 9-й армии Буссе порождает чувство безысходности в Главной Ставке. Теперь все надежды на спасение возлагаются на 12-ю армию. По поручению фюрера Кребс ежечасно запрашивает объединенный штаб ОКВ: «Где находятся войска генерала Венка? На сколько километров они еще приблизились к Берлину?»

К исходу 27 апреля Кребс доложил фюреру: «Передовые части 12-й армии Венка прорвались в предместья Потсдама». По распоряжению Геббельса на городских улицах тотчас появились листовки: «Солдаты Венка! Мы, берлинцы, знаем, что вы уже достигли Потсдама. Ура! Спасите нас!»

Фельдмаршал фон Грейм еще находился в «фюрер-бункере», когда командующий обороной Берлина Вейдлинг принес удручающую весть: «Русские прорвались к площади Вильгельма. По тоннелям метро и городской железной дороги их штурмовые группы могут незаметно проникнуть в правительственные кварталы, в девятый сектор». Поиск защитных вариантов привел Гитлера к ошеломительному решению: «Открыть шлюзы на Шпрее и затопить тоннели метро на участке между Унтер-ден-Линден и Лейпцигер-штрассе!»

На рассвете 28 апреля Кребс, исполняющий теперь обязанности «начальника личного штаба фюрера», связался по телефону с начальником штаба ОКВ Кейтелем:

- Господин фельдмаршал! Фюрер требует, чтобы ему как можно скорее оказали помощь. В нашем распоряжении не более сорока восьми часов. Если к этому моменту помощь не будет оказана, то будет уже поздно.

Кейтель еще продолжал верить в иллюзии:

- Мы сделаем все, Кребс, чтобы Венк и Буссе наступали. От Миттенвальде можно достичь успеха…

Тут связь с Имперской канцелярией прервалась. Спустя пару часов в «фюрер - бункер» поступило донесение генерала Буссе: «Прорвать кольцо окружения не удалось».

Пополудни 28 апреля Гитлер, Борман и Геббельс обсудили состав нового правительства Германии, определили кандидатуру «преемника фюрера». Сошлись на кандидатуре гросс-адмирала Деница.

Затем Гитлер продиктовал Дитриху политическое и личное завещания. В качестве свидетелей «политическое завещание» подписали Геббельс, Борман, Бургдорф и Кребс.

Главную Ставку все более охватывал панический страх перед возмездием. Вечерний доклад коменданта Берлина Вейдлинга не внес успокоения: «Кольцо войск Жукова неумолимо сжимается в центре Берлина». Он предложил:

- Мой фюрер, я предлагаю собрать в кулак все имеющиеся у нас силы и прорваться на юго-запад, в направлении Шпандау, на соединение с 12-й армией. Прорыв из центра возможен тремя эшелонами вдоль Андер-Хеерштрассе.

Прерывистое дыхание Гитлера выдает его волнение. Молча, он раз за разом бросает блудливый взгляд на карту Берлина. Наконец, фюрер выдавливает из себя:

- Нет, без помощи извне я не могу рисковать, Вейдлинг, и попасть живым в руки красных. Это невозможно.

Время едва перевалило в следующие, двадцать девятые апрельские сутки, когда в малый конференц-зал вошла Ева Браун и безапелляционно заявила при всех Гитлеру: «Пошло уходить на тот свет твоей любовницей»: И фюрер тут же объявил о своем бракосочетании с ней.

НИКАКИХ ПЕРЕГОВОРОВ… БЕЗОГОВОРОЧНАЯ КАПИТУЛЯЦИЯ

1

Ровно в 7.00 29 апреля началась артиллерийская подготовка. По «дому Гиммлера» и «Кроль-опере» ударила вся артиллерия 150-й стрелковой дивизии Шатилова. Двадцать минут не прекращался страшный грохот. Содрогались стены уцелевших зданий, сыпались на землю оконные стекла. Бой за «дом Гиммлера» продолжался весь день. Только к полуночи штурмовые группы 79-го стрелкового корпуса Переверткина пробились к Кёнигс-плацу, расположенному перед рейхстагом.

Внимание командующего 1-м Белорусским фронтом Жукова было всецело приковано также к действиям войск 5-й ударной армии генерал-полковника Берзарина, особенно его 9-го стрелкового корпуса генерал-лейтенанта Рослого, соединения которого нацелились на Имперскую канцелярию. Весь день 29 апреля кипел непрерывный бой на подступах к Вильгельмштрассе, кварталам гестапо, министерств Военно-воздушных сил и финансов, государственному почтамту.

На рассвете 30 апреля по рейхстагу и «Кроль - опере» был от крыт ураганный артиллерийско-минометный огонь с позиций на Лерторской товарной станции, а также прямой наводкой из «дома Гиммлера» и с набережной Шлиффенуфер. Под прикрытием артиллерийской канонады штурмовые группы 150-й стрелковой дивизии Шатилова стремительным броском преодолели территорию сада у «дома Гиммлера» и залегли перед рвом с водой на Кёнигсплацу, в трехстах пятидесяти метрах от «105-го объекта».

В час дня началась артиллерийская подготовка штурма рейхстага. Спустя тридцать минут ударные группы 150-й стрелковой дивизии поднялись в решительную атаку. Шквальный пулеметный и автоматный огонь противника стеной встретил атакующих на Кёнигсплацу. По нашим боевым порядкам били тяжелые орудия из парка Тиргартен и со стороны Карлштрассе. Первый штурм рейхстага не удался.

В восемнадцать часов после скоротечного артналета корпусных средств поддержки в рейхстаг через парадный вход ворвались основные силы 150-й стрелковой дивизии. Командир 756-го стрелкового полка полковник Зинченко перенес свой КП внутрь здания, доложил обстановку комдиву: