— Не уверен, что хочу сидеть рядом с гением, который бросает зажигательные гранаты в наших же траншеях и которого почти перехитрила крыса.

— Ключевое слово — почти, — произнес Антон. Он, похоже, едва ли не гордился собой.

Позади него вновь послышалось пение еретиков, и волосы у меня на затылке невольно встали дыбом. Возможно, это были их вечерние молитвы, но я сомневался. Скорее всего, они готовились к новой атаке. Или, что более вероятно, жрецы гнали их в наступление. Что-то в их неразборчивой речи заставляло меня нервничать. Казалось, будто рты говоривших наполнены слюной — само звучание их слов напоминало о хворях и болезнях.

Антон поднялся на ноги, сложил ладони перед ртом и закричал:

— Можно тише? Мы тут разговариваем.

По чистой случайности пение в дальних траншеях на миг стихло.

— Спасибо, — крикнул Антон.

Еретики запели снова.

— Клянусь, они хотят меня взбесить, — произнес Антон.

— Да, — согласился Иван. — Это война только для тебя. Всегда была. И всегда будет.

— У меня прямо руки чешутся взять с собой парочку новичков, пройти через Большой нужник и выказать им свое недовольство, — сказал Антон.

В километре отсюда наша система траншей почти незаметно сливалась с их системой. Туда можно было попасть по так называемой Великой магистрали. Конечно, сперва преодолев мотки колючей проволоки, мины, ловушки, грязевики, споровые ямы и крысиные гнезда, что и делало передвижение по заброшенным траншеям таким опасным предприятием. Большой нужник представлял собой жуткое болото из отхожих мест, выгребных ям и покинутых укреплений, за которые постоянно велись бои. Сейчас это была наша передовая. Завтра она могла перейти в руки еретиков.

— Ты знаешь правило, — заметил я. — Мы сидим здесь, пока нам не велят делать что-то другое. Или пока еретики не придут и не попросят нас на выход. Твои безумные вылазки нам ни к чему.

— Ты был куда веселее, пока не стал сержантом, Лев, — сказал Антон. — Когда-то ты бы лично возглавил эту атаку, вместо того чтобы бурчать здесь.

— Думаю, ты меня с кем-то путаешь, — ответил я. — С кем-то тупым. С собой, наверное.

Я и припомнить-то не мог времена, когда бы согласился с бесшабашным планом Антона, даже когда мы были молоды и только-только вступили в Гвардию все те десятилетия назад.

— Если я такой тупой, то почему до сих пор жив? — поинтересовался он.

Хороший вопрос, но ответ на него напрашивался сам собой.

— Потому что Иван и я регулярно вытаскиваем твои яйца из огня.

— А я помню, что не раз спасал вас обоих.

Это тоже было верно, но первое правило спора с Антоном заключалось в том, чтобы никогда не признавать его правоту. Поступив так, ты бы вскоре сошел с ума.

— А еще ты помнишь, как на ничейной земле плясали крошечные зеленые демоны, — сказал я.

Во время последней атаки у Антона вышел из строя фильтр противогаза. Повезло, что я успел дотащить его до бункера, прежде чем с ним случилось что-нибудь похуже галлюцинаций.

— Они могли там быть, — задумчиво ответил Антон. — По Локи бродит немало странных историй.

— Разных баек мы наслышались с тех пор, как попали в звезды Ореола, — сказал Иван. — И это не значит, что они правдивы. Призраки старых армий времен Императора. Ожившие мертвецы. Космические десантники, поклоняющиеся Хаосу. Кто вообще в такое поверит?

Далекое пение переросло в булькающий рев. В него вклинивался неровный барабанный бой, словно сердцебиение горячечного больного, которого скрутил мышечный спазм. Теперь в нем появились нотки катехизиса — жрец задавал вопрос, а толпа выкрикивала ответ. Возможно, у меня просто разыгралось воображение, но время от времени мне казалось, будто я слышу отдельные слова. Звуки странным образом долетали до нашей системы траншей. Я праздно задался вопросом, находится ли там кто-нибудь из бывшего полка Рихтера, кто-нибудь из наших старых товарищей. Пару месяцев назад я убил одного сержанта, с которым как-то выпивал в мире Моргана. Он был в запачканной коричневой ризе, с бледным лицом и весь покрытый жуткими татуировками рун. Мне становилось не по себе от мысли, что ветеран Крестового похода мог с собой такое сделать.

Заморосил холодный дождь, пропитывая изношенную ткань зеленой полевой формы, стекая по очкам противогаза. Я протер рукой линзы, и на несколько секунд они прояснились, а затем снова затуманились. По лужицам расходились круги от падающих капель. У грязной воды был резкий химической оттенок, свет в ней преломлялся яркими оттенками, которые не имели аналогов в природе.

— О, дождик начался, — заметил Антон. — Лишь этого для полного счастья не хватало.

Он набросил на узкие плечи стандартный дождевик, сгорбившись, поднял воротник, и без восторга окинул взглядом дверь бункера. У нас был выбор — вернуться в тесный закуток к остальным солдатам либо остаться снаружи, под дождем. Ни один вариант не казался особо привлекательным.

Я взял перископ и поднял его над краем траншеи, после чего выставил разрешение. Передо мной раскинулись километры и километры земляных укреплений, протянувшихся до далеких гор. Я повернул перископ в другую сторону и увидел такую же картину. Бескрайний лабиринт траншей, где сцепились две армии, заключенный между огромными горными грядами, в которых располагались защищенные города. Однажды в нескором будущем нам поставят задачу пробиться к этим закованным в броню цитаделям, и на смену траншейным боям придут сражения в тоннелях. Я был готов на все, только бы избавиться от нынешней монотонности.

Внезапно перископ потемнел. Я поднял глаза и увидел, что Антон снова выбрался на парапет, прикрыв линзу рукой.

— Я пользуюсь этой штукой не просто так, — несколько раздраженно произнес я.

— Я ведь говорил, что убил снайпера еретиков, — ответил Антон.

— Убери руку, — велел я. — Там что-то было.

На самом деле я ничего не увидел, мне просто хотелось позлить его. Антон прикрыл глаза ладонью и вгляделся вдаль.

— Черт, да ты прав! — воскликнул он мгновение спустя.

Я прильнул к линзе и настроил фокус, пытаясь понять, не подшучивает ли он надо мной. Слабый лунный полусвет, туман и ошметки газовых облаков, клубящихся над изжеванной снарядами землей, усложняли видимость. Но вдруг я заметил нечто, похожее на волну теней, катившуюся по болотистым полям ничейной земли, скользившую от воронки к воронке, двигавшуюся плавно и точно по курсу, что приведет ее к нашим траншеям к северо-востоку от нас. Я закашлялся.

— В чем дело? — спросил Иван. Он взялся за перископ, желая посмотреть сам.

— Похоже, смертники коммандос. Вышли в ночной рейд.

Иван потянулся и стукнул по кнопке сигнального клаксона.

Примитивное устройство, но в топях Локи нам пришлось довольствоваться этим. Что-то в радиационном гало планеты мешало стабильной работе комм-сети. Вездесущий грибок и грязь тоже не лучшим образом сказывались на работе устройств. Резкий вой клаксона эхом разлетелся по траншеям и бункерам, и, когда тревога стала шириться, ему начали вторить другие сирены. Кто-то запустил сигнальный огонь. Он дугой взвился в небо, оставляя за собой зеленый фосфоресцирующий след, пока не взорвался ослепительно-ярким сполохом актинического света. Тени приобрели отчетливость, став человеческими фигурами, с ног до головы закутанными в черную одежду и вооруженными длинноствольными винтовками. Я выхватил дробовик и приготовился оказать врагам теплый прием.