Wein auf Bier Rat’ ich Dir[55] – Официант, бутылку шабли. – Это единственный способ запомнить, – добавил он, поворачиваясь ко мне.

Вино принесли, разлили по бокалам, и я произнес тост:

– За Неизвестного Убийцу! А теперь, – добавил я, когда мы опустошили бокалы, – продолжай, хотелось бы все же знать, за кого мы пили.

– Отличный суп, – невпопад заметил Мартин. – Ладно… Мы остановились на понедельнике. После этого и до генеральной репетиции ничего особенного не произошло…

Генеральная репетиция была назначена на вечер в четверг, из-за чего Мартину пришлось хладнокровно отменить все назначенные на этот день семинары и провести его с Дрекселем в аудитории Уилера. Обычная предпремьерная суета: последние изменения в декорациях, вопросы, связанные с правильным наложением грима сообразно характерам персонажей, мелкие детали костюма и бутафории. Без авторитетного «визирования» переводчика Дрексель ничего этого решать не хотел. Мартин нашел такой подход лестным, но утомительным и вздохнул наконец с облегчением, когда в четыре часа дня режиссер объявил репетицию законченной.

Все эти заботы вынудили Мартина совершенно пренебречь своими обязанностями ангела-хранителя, но он слишком вымотался, чтобы испытывать по этому поводу какие-либо угрызения совести. Однако же, выходя из театра, Мартин столкнулся еще с одной проблемой, которую тоже упустил из виду, сосредоточившись на своем «Возвращении Дон Жуана». На залитых солнечными лучами каменных ступенях сидела Мона Моралес.

Она была одна и, казалось, полностью углубилась в себя. Мартина Мона заметила лишь, когда он подошел вплотную и окликнул ее. Она с некоторой неловкостью поднялась и посмотрела на Мартина с таким смущением, какого он не замечал в ней за все время знакомства. Последовала пауза, грозившая растянуться до бесконечности. Мартин подыскивал нужные слова, способные разрядить обстановку. Они не находились, но, к счастью, в них и нужда отпала. Мона неожиданно улыбнулась и протянула руку:

– Вот и снова увиделись, Мартин.

Мартин с благодарностью ответил на рукопожатие. Простой улыбки вполне хватило, чтобы все встало на свои места.

– Я весь день работал с Дрекселем, – сказал он, – и сейчас едва держусь на ногах. Может, по чашке чаю выпьем? Извини, мы в студенческом городке, так что ничего более существенного предложить не могу.

– С удовольствием. Как насчет «Черной овцы»?

– Отлично. – Они разом шагнули и тут же в смущении остановились: Мартин неохотно отпустил ее руку, так естественно покоившуюся в его ладони.

Чай оказался вкусным, как и коричные бублики, которые Мартин предпочел коричному тосту.

– Нет такого ресторана, – поучительно, в стиле, как он с удивлением убедился, сильно напоминающем эшвиновский, заговорил Мартин, – нет такого ресторана, где умели бы готовить коричные тосты. Секрет состоит в том, чтобы готовить их не в тостере, а в жаровне, поджаривать хлеб только с одной стороны, и уж потом добавлять масло, сахар и корицу. Так получается отличная глазурь. Это мой собственный рецепт, – добавил он, и в голосе его отдаленно прозвучали интонации Белого Рыцаря. Увы, весь его величественный вид стремительно растворялся в прямом холодном взгляде Моны. Мартин уткнулся взглядом в коричный бублик с такой сосредоточенностью, какую не оправдывало даже радующее глаз наличие орешков.

Мона заговорила. Голос ее был так же ровен и холоден, как взгляд.

– Я знаю, что ты хочешь сказать, Мартин, и вижу, что ищешь, как бы лучше к этому подобраться. Не надо. В этом нет нужды.

– Не понимаю… – Мартин удивленно посмотрел на нее.

– Да все ты понимаешь. Вот что ты хочешь сказать: «Мона, я повел себя, как последний болван. Извини меня, пожалуйста». Ну или какую-нибудь еще глупость в том же роде. Так вот, не надо. Что это значит – простить кого-то? Если человек тебе нравится, то с чего обращать внимание на подобную ерунду? А если не нравится… то какое это вообще имеет значение?

Мартин все никак не мог подобрать нужных слов – нечастая, следует признать, для него ситуация. Он доел коричный бублик, глотнул чаю, который оказался гораздо горячее, чем думалось, достал сигареты и протянул пачку Моне.

– Ты очень добрая, – сказал он.

– Спасибо. То есть спасибо за сигареты, а не за комплимент. Я не добрая, я благоразумная. Ты мне нравишься, и я говорю это прямо, чтобы ты не беспокоился. – Спасибо, – повторила Мона, прикуривая от поднесенной им спички. – Признаю, я была немного… раздражена. Возможно, если бы мы увиделись в воскресенье утром, я бы говорила с тобой не так, как сейчас. Поэтому и избегала встречи. Я себя знаю, я тоже могу быть дурой, да еще какой. Но сейчас все прошло.

Мартин молча пил чай. Он был до глубины души благодарен Моне за то, что она избавила его от необходимости разыгрывать покаянную сцену, но так и не находил слов, чтобы эту благодарность выразить.

– К тому же, – с легкой улыбкой продолжала Мона, – я не забыла сцены на балконе. – Нет, нет, – поспешно добавила она, увидев, как встрепенулся Мартин, – ты неправильно меня понял. Я хочу сказать… ты в тот раз остановился, когда я тебя остановила. Не всегда так бывает. Месяца два назад… это было очень неприятно, Мартин, один молодой человек остановиться не захотел… – Ее голос понизился чуть не до шепота. – Что-то разговорилась я. Это длинная история, Мартин, длинная и малоприятная. И ты ее не услышишь, пока не познакомишься со мною поближе.

– В таком случае я точно услышу ее, – заявил Мартин с решимостью, удивившей его самого.

Чай не помешал Мартину весьма сытно поужинать. Он знал, какой ему предстоит напряженный вечер, и решил подкрепиться как можно основательнее. Ужин несколько затянулся, Мартин опаздывал, но когда он торопливо пересекал Большой Зал, его перехватил Алекс.

– Эй, что за спешка?

– Сейчас уже почти без четверти, а к семи я должен быть загримирован и одет. Из этого, разумеется, не следует, будто мы начнем вовремя. Привет, Син, – несколько небрежно бросил он.

– Удачи, Мартин, – откликнулась Синтия. – Ужасно жалко, что я не смогу быть на спектакле. На конец недели масса деловых свиданий назначена.

– У меня тоже, – подхватил Алекс. – Правда, это не столько деловые свидания, сколько публичная демонстрация всяких склянок и реторт. Так что мы тут подумали… может, ты поможешь нам попасть на генеральную?

– Почему бы и нет? Правда, Дрексель может поднять шум и выбросить вас из зала, но может и обрадоваться возможности проверить спектакль хоть на какой-то публике. Ничего не могу гарантировать. Между прочим, я пригласил на генеральную Мону, она тоже не попадает на спектакль.

– И тебе жалко, что твоя креолочка не станет свидетелем твоего триумфа, – злорадно улыбнулась Синтия.