Брин умолкла, моргнула и подняла взгляд. Ее лицо снова стало детским.

– Тебе страшно?

– Теперь да. – Персефона опять пригладила волосы Брин. – Необязательно идти туда всем вместе. По-настоящему нужны лишь Сури и Арион. – Персефона задумалась. – Конечно, мне тоже придется отправиться с ними.

– Почему?

– Что я буду за вождь, если не поведу свой отряд в битву? – Персефона кивнула сама себе, плотно сжав губы. Большинство битв Рэглана случилось до женитьбы на ней, даже до того, как она родилась. И все же Персефона успела стать свидетелем разногласий с Нэдаком. Рэглан взял копье и щит и вышел из ворот во главе отряда из шестидесяти воинов в боевой раскраске. Вернулось лишь сорок три человека, и Нэдак уже никогда не ставил под сомнение мощь Рэна. Говорят, Рэглан возглавил атаку и убил первого воина мощным броском копья. Персефоне в голову не пришло спрашивать у мужа, было ли ему страшно в ночь перед битвой. Тогда они только поженились, и Рэглан еще не понял, что с женой можно вести серьезные беседы. Персефона помнила, как он сидел в чертоге еще долго после того, как все разошлись. В постель он лег поздно, невольно разбудив жену. Он поцеловал ее в голову… Тогда ей это показалось странным. Теперь Персефона его поняла.

В дверь снова постучали. Не успела Персефона ответить, как вошли Мойя с Роан.

– Почему так холодно?

– Камень крадет тепло, – пояснила Брин.

– Тут много чего не так, – проворчала Мойя.

– Сеф намерена оставить нас здесь и пойти с Арион и Сури, – объявила Брин.

– Скорее я расцелую уродливую Тэтлинскую задницу! – воскликнула Мойя, и Брин захохотала.

Персефона нахмурилась, и девочка виновато сникла.

– Она права. Вы все остаетесь, – проговорила Персефона.

– Только не я! – На этот раз в словах Мойи не было ни малейшей бравады. – Я пойду с тобой. Особенно на встречу с демоном, хотя понятия не имею, что нас ждет.

Она положила руку на эфес маленького меча. Меч, закрепленный на широком кожаном ремне, слегка сползал, соблазнительно подчеркивая бедро. Мойя выглядела бы соблазнительно даже в мешке вместо платья, но ремень на бедрах привлекал особое внимание, а неуместное для женщины оружие заявляло о ее буйном нраве. Перед такой не устоит ни один мужчина. В том-то и беда, подумала Персефона. Мойя всю жизнь нарушает правила, бунтует и вводит в искушение. Вдобавок к прочим табу, они флиртовала с фрэем, завоевала его сердце и повесила на пояс трофейный меч.

– Вряд ли в битве с демоном поможет меч, – заметила Персефона. – Тебе ни к чему рисковать жизнью.

– А ты? Ведь ты даже меч не носишь. Зачем тебе идти?

– Таков долг вождя.

– А я – Щит, и обязана защищать своего вождя!

– Щит? С каких это пор ты стала Щитом?

– Я здесь, чтобы тебя защищать, к тому же оружие есть только у меня. – Мойя не спеша огляделась. – Ты видишь других претендентов?

Персефона рассердилась. Мойя ведет себя просто глупо!

– Ты – женщина, к тому же не особо крупная! Как ты меня защитишь? Это не игра. Тебя и убить могут. Будь посерьезней!

Мойю словно ударили. Она сжала челюсти и прищурилась.

– Сеф, ты тоже женщина! Я хоть раз говорила, что ты не можешь быть вождем?

– Тут совсем другое дело, сама знаешь.

– Почему же?

– Потому что я не изображаю из себя то, чем не являюсь.

Мойя убрала руку с эфеса и безвольно ее уронила. Она долго смотрела на Персефону, сжав губы и тяжело дыша. Потом медленно кивнула.

– Понятно, я не самый лучший воин в мире. Ты права. Куда уж мне? Я тренировалась всего несколько недель, и я женщина. Все знают, что женщины драться не способны, верно?

Персефона промолчала.

– Верно. – Мойя кивнула, приняв молчание за ответ. – Значит, говоришь, я ни на что не гожусь…

– Я вовсе не…

– Зато подумала. Может, ты выразилась бы иначе, потому что ты деликатная, но это правда. – Мойя опустила взгляд. – Думаешь, я не знаю? Думаешь, я не слышу, что обо мне говорят? Конечно, слышу. Поэтому, собственно, никто и не протестовал, когда Коннигер приказал мне стать женой Обрубка. Потому что весь далль считает меня потаскухой!

– Никто не говорил…

– И не надо! – Мойя подняла взгляд, ее нижняя губа задрожала. По щеке покатилась слеза, и она яростно ее утерла. – Знаешь, Сеф, ты права. Я – не мужчина. Во мне нет шести футов роста, и я не в состоянии поднять тебя одной рукой. Честно говоря, я даже не знаю, смогла бы я кого-нибудь убить. И все же… – Она умолкла и всхлипнула. – Ради тебя я умру, Сеф! Чтобы тебя защитить, я готова броситься на меч, на копье или в разверстую пасть демона. Я не стану раздумывать, потому что, как все мы знаем, думать я не способна. Я не гений вроде Роан, не Хранитель как Брин. Я не мистик и не волшебница. Я могу лишь встать между тобой и опасностью. Разве не для этого нужен Щит? Пусть я не обращаюсь с мечом так же ловко, как Рэйт, и не дерусь лучше Хэбета, но будь я проклята, Сеф, если найдется хоть кто-нибудь, способный сражаться ради тебя столь яростно!

По щекам ее катились слезы, Персефона и сама плакала. Как и Брин. Роан бесстрастно подбиралась к столу.

Персефона спрыгнула с кровати и крепко обняла Мойю.

– Прости! Ты права. Ты – мой Щит.

– Я тоже с вами, – объявила Брин, всхлипывая. – Ведь я – Хранитель! Я должна все увидеть своими глазами, как на собраниях совета. Иначе зачем я здесь?

Персефона нахмурилась и все же кивнула. Роан присела, открыла дверцы стола и принялась рыться в ящиках. Мойя прошла через комнату и захлопнула дверцу.

– Вселюбезная Мари, мы не можем оставить Роан одну! Гронбаху я бы даже пары башмаков не доверила на хранение. Этот дхерг еще та шельма!

– Похоже, идут все, – заметила Персефона. – Разве только Минна предпочтет остаться.

– Вряд ли, – ответила Мойя. – Волчица совсем двинутая.

* * *

Сури стояла у окна, глядя на пелену утреннего тумана. Каменная комната маленьких человечков была получше хижины из мертвых деревьев в Далль-Рэне, да и дверь никто не запер. Девочка приоткрыла ее, оставив щелку, но все равно тосковала по солнцу и ветру. Минна чувствовала то же самое. Волчица положила голову между лап, глядя на Сури несчастными глазами, словно говорила: «Неужели тебе это действительно нужно?» Ответить Сури было нечего, поэтому она смотрела в окно и избегала беседы. Минна знала, что Сури делает. Волчица всегда ее понимала, и девочка спиной чуяла тяжелый волчий взгляд.

Столько перемен, и так мало перемен к лучшему! Год назад она наверняка плавала в голубом озере, над которым кружатся соколы, или лежала на спине посреди цветущего луга. Середина лета – прекрасное время! Они с Минной радостно исследовали Серповидный лес и давали имена облакам, пожевывая стебли травы. А теперь они сидели в холодной темной комнате далеко-далеко от дома. Сури пыталась сделать вид, что это грандиозное приключение. Пожалуй, так оно и было, только одно дело, когда цветок с удовольствием раскачивается на легком ветерке, и совсем другое, если вихрь вырывает его с корнями. Сури тосковала по дому, жалела Персефону и злилась на Арион. Однако все было не так просто.