больше не видел, последнее, что он помнил о ней было отчаянием в её глазах, когда голову её отца раскрошил золотой топор Мидаса.

Лак был готов бесконечно говорить свои истории, пока я его не остановил.

— Лак ты уже всё виски выпил.

После каждой истории он выпивал по стакану, пока я довольствовался маленькими глотками и едва выпил один стакан.

— На часах два ночи, тебе пора спать!

— Ещё отец, отец…

Его шаткий голос едва имел смысл, а сам он почти храпел в шаге от сна.

Взвалив его руки себе на плечи, я понёс его шатающееся тело к выходу из квартиры. От него очень сильно воняло спиртным.

Выйдя из квартиры, я встал у двери напротив, где и жил Лак.

Почему Мидас так близко расположил меня к нему?

— Лак, открой дверь, — потряс его плечи я.

— Сейчас…

Лак попытался подставить свои умные часы к замку двери, но промахивался и ударял ими по стене.

— Вот чёрт, она двигается, Аластор! Держи её! — в пьяном бреду говорил он.

Вздохнув, я схватил его руку и направил её на замок. Дверь отперлась, и мы вошли внутрь квартиры идентичной моей.

Я доковылял его тело до спальни, где положил его на кровать и стал раздевать, пока он о своём отце.

Лак заткнулся лишь, когда я его укрыл одеялом.

Когда я собирался уйти он схватил мою ладонь.

— Спасибо, Аластор… — в отличии от прочего пьяного бред эти слова я не стал пропускать мимо ушей. — Мне так давно нужно было выговорится, но я не мог это никому сделать. Никто ещё не доверялся мне так, как ты. Ты дурак доверил свою жизнь такому неудачнику как я…

Лак странно захихикал, смотря мне в глаза.

— Несмотря на талант, я тот ещё неудачник, но мы скоро это изменим. Я доверяю тебе, Аластор! Ведь как такой отчаянный парень, как ты может мне врать? Особенно, когда ты доверил мне такую тайну!

Он тыкал мне в грудь с глупой улыбкой на своём красном лице.

— Мне было страшно, когда я узнал, что ты помогал «Сыновьям Перуна». Я думал, неужели ты как мой отец? Говоришь одно, а делаешь совершенно противоположное? Но нет! Ты рядом со мной! Ты живёшь теперь в соседней комнате!

— Ага.

Я попытался от него отвязаться, но он крепкой хваткой держал меня.

— Прошу пообещай мне! — дрогнувшим голосом сказал Лак. — Пообещай, что не кинешь меня! Не бросишь, как это сделали мои няни! Аластор, пожалуйста! Ты же мой друг!

В его заплаканных глазах мой равнодушный вид мне самому казался до омерзения грязным.

Я выдавил из себя улыбку и моё отраженье в его глазах стало более гармоничным.

— Обещаю, а сейчас спи, Лак.

— Хорошо…

Он отпустил меня и сразу задремал, громко храпя.

Вернувшись в свою квартиру, я прислушался к тишине, которую раньше развеивало бормотание Лака. Пугающая тишина, в которой рождаются страшные мысли.

Мне страшно.

Такая же тишина была, когда я жил в своём настоящем мире. Душащая, не предвещающая ничего, кроме бесконечной пустоты. Из-за неё я много раз сходил с ума и думал, а зачем я вообще живу?

Из-за такой тишины, кажется, будто жизнь просто не имеет смысла.

Внезапно мои умные часы завибрировали.

[Апрель: Не спишь?]

Мне пришло сообщение от Апрель.

Она не спит в такое время? Разве это не плохо? Хотя мне приятно, что она пишет мне.

[Вы: Нет.

Апрель: Я тоже. Мне что-то совсем не спится. Здесь так непривычно тихо в моей палате. Обычно я слышу твоё дыхание, когда ложусь спать и оно становится, чем-то вроде моей мелодии для сна. Как кстати на новом месте? Ты сказал, что мы переедем, когда я выпишусь.]

Я планирую переехать на верхние этажи нашего муравейника, когда разберусь с «Золотыми Воротами». Апрель я сказал, что сейчас осваиваю наше новое место, а не нахожусь у «Золотых Ворот».

Она совершенно ничего не знает о моих планах.

[Вы: Одиноко без тебя.

Апрель: Это мило:)

Вы: Это Элизабет научила тебя ставить смайлики в конце?

Апрель: Ага! Мы с ней много переписываемся! Она умеет печатать так много интересных смайликов! Она мне столько аниме посоветовала…]

Мы продолжали переписываться не о чём, пока оба не заснули глубокой ночью.

На крыше муравейника «Золотых Ворот» утром было холодно и серо. Солнце только готовилось выйти из-за горизонта, заставляя мир застыть между ночью и утром, рождая самое унылое время, которое не имеет смысла.

Именно, в такое время я чаще всего и просыпаюсь.

Вроде не ночь, но и не утро, ты оказываешься в некоем лимбо, которое отделяет тебя от привычного хода вещей.

От моего дыхание исходил лёгкий пар, а тело слегка дрожало от утреннего холода. Вокруг цвела зелень и стояли стойкие деревья, создавая иллюзия того, что мы находимся в парке, а не на крыше муравейника.

— Что ты делаешь в такую рань?

Мою утреннею хандру прервал своим присутствием Мидас. Он был одет в куртку, которая магическим образом скрывало весь жир его тела, и он казался просто очень здоровым мужчиной. С его лица пропал суровый взгляд, который всегда видно, когда он разговаривает с подчинёнными.

Казалось, Мидас сейчас был совершенно ошеломлён моим присутствием на крыше.

— Рано встал и решил прогуляться по новому дому, — несмотря на лживость моей натуры эти слова были правдой.

Мы с Апрель переписывались до четырёх утра, потом я на миг уснул и проснулся в пять утра. Я поспал где-то минут сорок и всё равно не был способен уснуть. Мне всегда тяжело спалось на новом месте.

— Вы сами-то что делаете в это мёртвое время здесь?

— Мёртвое время? — он с усмешкой осмотрел серый парк, где были лишь мы вдвоём. — Хорошо сказано. Я просто ещё не засыпал и пытаюсь выветрить алкоголь после неплохо кутежа с Петром. Моя жена не любила запах алкоголя, поэтому прежде, чем вернуться в свою постель уснуть я всегда прогуливался, где-нибудь. Даже после её смерти это привычка не покидает меня.

Он подошёл к перилам у конца крыши и упёрся в них, смотря в горизонт, где стали виднеться маленькие лучики Солнца, что начинали озарять мир вокруг, очищая тот тоскливой серости.

— Как Лак? — спросил Мидас.

— Он решил отметить моё новоселье и выпил бутылку виски, — вздохнул я. — Сейчас спит, скорее всего.

— Вы неплохо