Египта. Да, он великий тактик, возможно, лучший в мире, но разрабатывать общую стратегию ему приходится с оглядкой на Египет. А ты знаешь, как называют полководцев, которые действуют на войне с оглядкой?

– Неудачники, – ответил Титий.

Они прошли мимо в обнимку, посмеиваясь. Гравий скрипел под подошвами их сандалий.

Глава 37

– Планк покинул нас, – с недоверием в голосе произнес Антоний, прочитав записку, которую доставили ему в наши покои.

По крайней мере, он проявил учтивость и уведомил нас письменно, думала я. Его мать хорошо воспитала сына. «Если захочешь стать предателем, мой мальчик, никогда не забывай о манерах. Иначе могут подумать, будто изменники не умеют себя вести».

– И Титий, несомненно, с ним, – промолвила я.

До сих пор мне не представилось возможности рассказать о том разговоре в саду. Меня опечалило то, что сегодняшняя новость подтвердила мои опасения. До получения записки у меня все же теплилась надежда, что это было лишь брюзжание, вызванное дурным расположением духа.

– Ты знала об этом? – удивился Антоний. – Откуда?

– Случайно услышала обрывок разговора между ними. Они размышляли вслух. Но ведь люди обдумывают разные идеи, и далеко не все из того, что приходит им в головы, воплощается в жизнь.

– Но какова причина? – Антоний снова вчитался в записку. – Здесь лишь сказано, что после долгого размышления он решил вернуться в Рим.

– Мне не очень приятно это говорить, но они шутили… насчет своего опыта по части перебежек.

Антоний испустил глубокий вздох. До сих пор его не предавал никто из сторонников, и для него, считавшего верность одним из главнейших достоинств и придававшего ей огромное значение, это стало тяжким ударом.

– И Титий, значит, с ним вместе?

– Уверена. Можно, конечно, послать за ним, но бьюсь об заклад, что его не окажется дома.

Титий занимал виллу позади резиденции дяди – удобный особняк с прекрасным видом на акрополь, фактически личный дворец, от которого не отказался бы иной царь.

Мы сошли с носилок, и наш слуга громко постучал в дверь. Через некоторое время появился домоправитель, и мы, представившись, заявили, что хотим видеть военачальника Марка Тития.

– Благородного военачальника нет дома, – услышали мы в ответ.

– А когда благородный военачальник вернется? – вкрадчиво спросила я. – Мы подождем.

Бедняга перепугался.

– О нет, ваше величество, – залепетал он, – это невозможно… у нас нет подходящего места…

Махнув рукой, я прошла мимо домоправителя внутрь.

– Ничего особенного мне не требуется. Я давно собиралась побывать на этой вилле – в здешней трапезной есть несколько прекрасных мозаик. Вот я ими и полюбуюсь, пока буду ждать.

– Ваше величество, я должен просить не…

– А я осмотрю оружейную комнату благородного военачальника. Он давно обещал показать мне свою коллекцию щитов, включая копию щита Аякса. Хвастался вовсю! – добавил Антоний.

Я двинулась в одном направлении, Антоний – в другом, и бедняга растерялся, не зная, за кем из нас следовать. В конце концов он предпочел Антония.

Как только они удалились по коридору, я развернулась и пошла за ними. Дом был пуст, вся ценная утварь отсутствовала, везде валялся мусор, свидетельствовавший о спешной упаковке имущества: стружка, обрезки веревок.

– О Афина! – воскликнул Антоний в притворном удивлении. – Щиты исчезли!

Он высунулся из дверного проема и позвал меня:

– Иди сюда, скорее! Кто-то украл знаменитую коллекцию Тития. Но ты… – Антоний повернулся к домоправителю. – Как ты это допустил? Когда хозяин вернется, он голову с тебя снимет.

Я вошла в пустую комнату, где звуки эхом отдавались от голых стен.

– Ох, бедный Титий!

Мне не очень хотелось участвовать в игре – Антоний дурачился в ситуации, когда другие бы плакали, – но я невольно втянулась.

– Какая жалость! Вот уж горе, горе! А ты спал, вместо того чтобы беречь хозяйское добро?

Из стен торчали колышки, где еще недавно висели щиты. Титий повсюду возил коллекцию с собой, считая, что она приносит ему удачу.

– Я… не… да… – растерянно бормотал несчастный домоправитель.

– Ладно, приятель, хватит притворяться, – промолвил Антоний доверительным тоном. – Тебе нет нужды его защищать. Мы знаем, что он уехал, и знаем куда. Нам нужно лишь выяснить, когда он это сделал. И почему.

– Нынешней ночью. А почему – откуда мне знать? Клянусь, ничего не ведаю.

– Он не оставил писем?

– Нет, господин, ничего такого. Клянусь всеми богами!

«Ох уж это новое поколение. Что за манеры?» – подумала я и чуть не рассмеялась.

А вслух спросила:

– Он все с собой увез?

– Все, что смог упаковать.

Мы покинули комнату, спустились в атриум, и тут я неожиданно заявила:

– Раз уж меня сюда занесло, надо все-таки взглянуть на эти хваленые мозаики.

По пути к трапезной мне попался оставленный хозяином бюст Октавиана.

– Надо же, посмотри! Он забыл своего Октавиана!

Признаюсь, увидев так близко лицо своего врага, я несколько растерялась, но и заинтересовалась. Ведь я видела его в последний раз, когда ему было всего восемнадцать лет. С тех пор он, наверное, возмужал, но главное заключалось не в этом: официальный портрет изображал государственного деятеля таким, каким он желал себя показать, а это немало могло о нем сказать. Я приблизилась и присмотрелась внимательно.

Да, он изменился, но облик остался узнаваемым: он тощий, шея длинная, волосы взлохмачены. (Интересно, почему ему нравится, чтобы его изображали в столь неряшливом виде?) В посадке головы угадывались высокомерие и настойчивость, брови слегка насуплены. В целом портрет казался весьма жизнеподобным, и мне оставалось лишь подивиться смелости и честности художника, а заодно и решимости самого Октавиана, позволившего распространять столь нелицеприятное изображение во множестве копий.

Казалось, сам камень излучал недобрую энергию.

– Почему же Титий не захотел забрать это с собой? – спросила я.

– Побоялся, как бы мрамор не раскололся, – пояснил слуга. – Тут между ушами есть трещина. Взгляни.

И впрямь, под низко посаженными ушами виднелась тонкая, как волосок, трещинка.

– Какой стыд, – сказала я. – Как можно оставить беднягу здесь, в одиночестве? Мы должны усыновить его.

Я повернулась к Антонию.

– Слушай, ты не находишь, что нам недостает бюста Октавиана? Давай возьмем его домой. Конечно, тогда нам придется позаботиться о том, как бы он не треснул, но надеюсь, Аполлон защитит его. На худой конец, он станет трофеем, захваченным у Планка и Тития. Ну как, берем?

– Как тебе угодно, – ответил Антоний. – Только где поставим? Есть ли у нас подходящее место?

Я подумала, что лучшим местом для бюста будет кабинет, где Антоний обдумывает военные планы. При этом полезно иметь перед глазами зримое напоминание о противнике.

Ночью, когда все звуки в доме стихли, а