– Значит, махри – идеальное верховое животное для таких вот гонцов, правильно? Неутомим, неприхотлив, достаточно быстр…

– Именно.

– Буду знать… Ургуш, так в какую сторону отправился этот человек?

– На закат, шади, – отозвался тот и вдруг скривился. – Дозволь отойти, чтобы не осквернить твой взор?..

– Да уж, будь любезен, – буркнула она, и Ургуш скрылся в кустах.

Глава 12

– Вам что-то не нравится, не так ли? – спросил я, понизив голос.

– Да. Мне непонятно, куда запропастился гонец Оталя. Зачем ему ехать на закат? Не найдя следов, он должен был вернуться к хозяину, правильно?

– Конечно. Правда, если он обнаружил какие-то приметы и смог понять, в какую сторону ушел караван, то мог двинуться следом за ним.

– Вы сами-то в это верите? – вздохнула она. – Не мог он узнать, куда понесло Ориша, если только…

– Что?

– Если только Ургуш не указал ему нужное направление. Или если гонец тоже участвовал в деле, а потому заранее знал, куда нужно двигаться. Но во второе мне верится слабо.

– И мне, – кивнул я. – Да и в первое тоже. Для начала, даже если бы он ухитрился нагнать караван где-то в Полуденной пустыне… при условии, что тот не свернул, конечно, что бы он стал делать? У Оталя служат опытные люди, и этот гонец не мог не понимать, что в одиночку не сладит с караванщиками, они ведь тоже не первый год в пути, им приходилось отбиваться от грабителей! А если их перебили, и караван захвачен, то у него тем более не было шансов. Не самоубийца же он!

– Вот-вот… Скорее, он поспешил бы назад, чтобы поскорее доложить Оталю, верно?

– Более того, Фергия, он наверняка выпустил бы птицу с запиской! – торжествующе произнес я. – Она всяко быстрее всадника, и Оталь получил бы известие до возвращения гонца!

– Но птица не прилетела?

– Уверен, Оталь упомянул бы об этом, когда просил меня поискать следы. Он крайне внимателен к мелочам и настолько важную деталь упустить никак не мог. Что вы улыбаетесь?

– Да так…

Фергия покосилась на Ургуша: тот как раз вернулся к нам, постанывая и держась за живот. Вид у него был крайне жалкий, по смуглому лицу градом катился пот, и я подумал: если Ургуш не просто переел фруктов, а подхватил заразу, что вполне вероятно после нескольких нырков в отхожую яму, то жить ему осталось недолго. С другой стороны, он протянул больше трех недель, так что, может, всё обойдется. Такие хлипкие на первый взгляд люди частенько оказываются удивительно живучими.

– Куда труп-то дел? – ласково спросила Фергия, и Ургуш споткнулся.

– Ч-чей труп, шади?..

– Гонца, чей же еще. И его верблюда, подозреваю.

– Фергия, вы… – начал я, но она перебила:

– Вы же чувствуете, Вейриш, не так ли? Даже запах отхожего места не маскирует трупную вонь. Здесь разлагается что-то достаточно крупное, потому я и спрашиваю о верблюде. Человека спрятать проще.

– Но…

– Никаких «но». Он сам сказал, что видел следы крови на земле, но караванщики не оставили тел. Так откуда запах? Вывод только один, – развела она руками. – Вряд ли Ургуш скинул тело в колодец – где потом воду-то брать? – а вот его безотказное убежище пришлось как нельзя кстати, только на животное его не хватило… Правильно я говорю?

Ургуш осел наземь. Теперь лицо его сделалось пергаментным, он открывал рот, как выброшенная наземь рыба, пытался что-то сказать, но не мог выговорить ни слова.

– Зачем ты убил гонца? – ласково спросила Фергия. – Неужели из страха? Или ты видел и знаешь больше, чем рассказал нам?

Долгое время царила тишина, которую нарушали лишь хриплое дыхание Ургуша и шелест пальмовых крон.

– Они все были мертвые… – выговорил он наконец. – Все до единого…

– О чем ты? – не понял я.

– Караванщики… Я сказал, что Ориш-шодан опоил их. Всё так и было. Только это был не дурман, а яд. Они… я видел, как они умирали… – Он поперхнулся и снова принялся хватать ртом воздух.

– А кровь на земле ты придумал? – спросила Фергия, присев на корточки напротив этого несчастного.

Угриш кивнул несколько раз, потом пояснил:

– Я видел что-то, но не знаю, может, это было вино, а может, кого-то рвало кровью. Их всех рвало, пока они не умерли…

– Ничего себе… – пробормотал я. – На этот раз ты точно не выдумываешь?

– Нет, шодан, нет… – заскулил Угриш, вцепившись в клочкастую бороденку. – Я, наверно, поседел, когда понял, что их отравили, а я спасся чудом! Меня тоже тошнило, но…

– Но тебя спасло то, что ты выпил всего один глоток.

– Страшнее всего было утром, – прошептал он.

Глаза у него были совершенно безумные, и я подумал: уж не свихнулся ли бедняга от жары? Может, его оставили в оазисе, потому что он начал кидаться на людей? Жестоко, но… не посреди пустыни ведь бросили. А везти с собой полоумного – значит подвергать опасности всех остальных…

– Почему? – спросила Фергия. – Что случилось?

– Они встали, – выговорил Ургуш. – Представь, шади: они лежали, скорчившись, совсем мертвые, не дышали, и мухи уже начали садиться им на глаза, но они не шевелились. И запах… А потом Ориш-шодан что-то сказал, и они встали и пошли, не отгоняя мух…

– И звали тебя? – уточнила она.

– Да. Ничего страшнее я в жизни не слышал! Я думал, с рассветом злые духи исчезают, но эти, овладевшие моими товарищами, не пропали… – Он всхлипнул и продолжил: – Если бы они меня нашли, то сделали бы таким же… Лучше бы просто убили!..

– Но Ориш не превратился в живого мертвеца?

– Нет, шади, он был живой. И тоже боялся, я видел, но все равно приказывал мертвым. Животные от них шарахались, не сразу удалось собрать… – Ургуш обхватил себя руками, будто озяб. – Они ушли, а я остался…

– Это всё очень интересно, – произнесла Фергия тем особенным тоном, который я не раз слышал в исполнении ее матушки, – но никак не объясняет того, что ты сделал с гонцом Оталя-шодана. Он-то был вполне живым, не так ли? Почему ты убил его?

Ургуш беспомощно развел руками.

– Он нашел тебя? – не отставала Фергия.

Да уж, такая вцепится не хуже охотничьего мунгуза: зверек маленький, но очень ловкий и сильный, он способен загрызть большую песчаную кобру, а еще изловить и задушить птицу в разы больше себя. Говорят, хорошо выдрессированный мунгуз в состоянии совладать и с человеком – шмыгнет под одежду, прокусит артерию, вот и всё.

– Я сам к нему вышел и обо всем рассказал, – сознался Ургуш. По-моему, даже его хворь отступила пред лицом новых испытаний. – Я знал его в лицо, поэтому не испугался,