– Ну, Толик. И Димка.

Воспитательница соскребла последнюю кашу, сунула ложку в рот, облизала ее, положила на тарелку. Отодвинув тарелку в сторону, вытерла руки о передник, присела к Максимке и с улыбкой переспросила:

– Мальчик, какие Толик с Димкой? Я вижу, что все на месте.

Подбежал Роберт Жадоев.

– Вы не смотрите на него как на дурака. У него просто мамы нет. Он нормальный. И Толик вправду пропал.

Саша мигом подскочила к воспитательнице:

– И Димка! И Димка пропал!

Максимка пнул Роберта по ноге:

– Есть у меня мама!

Роберт расхохотался:

– И где она? Почему ее никто не видел?

– Она сейчас спит. У меня мама всегда много спит, – сказал понуро Максимка и пошел в туалет. Плакать. Саша хотела подсмотреть, но Максимка плотно закрыл за собой дверь.

Воспитательница, осознав, что дети не шутят, пошла за толстым журналом, где была записана вся группа.

– Толик Денисов, да? – спросила она у мальчишек. Однако в их садике мало кто знал даже свои фамилии. Некоторые дети не понимали, что такое фамилия. Мальчишки молчали. Воспитательница водила пальцем в журнале:

– Здесь только один Толик. У вас есть еще Толики?

Мальчишки замотали головами.

– Хорошо… – сказала Евгения Владиславовна. – А Димка кто? Тут три Димки: Лисовец, Переверзев, Шинкарёв. Который пропал?

Мальчишки мялись. Но Саша точно знала Димкину фамилию – их в прошлый раз вместе вызывали на прививку.

– Переверзев он!

Воспитательница бросила журнал на стол и несколько раз хлопнула в ладоши, созывая детей к себе.

– У нас пропали два мальчика. Толя и Дима. Кто-нибудь их видел сейчас?

Все молчали.

– А утром видели?

– Да! Да! – раздались голоса.

– Я пойду к заведующей. Прогулка пока отменяется. Сидите здесь тихо и ждите меня. Ты, Роберт, будешь за старшего. Чтоб всё было как обычно, понял?

Роберт, довольный, кивнул. Евгения Владиславовна сняла со спинки стула длинный вытянувшийся кардиган, надела его и запахнула полы, будто кутаясь от холода. Саше даже послышалось «бр-р-р!»

В группе сразу стало тихо. Девочки расселись вдоль стены по стульчикам и боялись пошевелиться. Только Лиля легонько качала ногой, пыталась поддеть носком сандалика ковер. Мальчишки топтались в центре зала, никто не играл, но и не разговаривал и не плакал. Все замерли.

Саше не было страшно. Ну пропали и пропали. Может быть, домой захотели? Она не раз убегала из садика и иногда даже с Анькой – неужели из-за каждого ее побега вся группа окаменевала, как теперь? Саша всегда думала, что в садике ее никто, кроме Димки, Лили и Аньки, не запоминает и не узнаёт. Стали бы они горевать? Она, например, совсем не помнит, кто такой Толик. Ей его жаль? Страшно за Толика? Нисколько! Вот и за Сашу никому не было бы страшно.

Толик, Толик… Кто такой Толик? Она перебирала в уме лица детей из их группы и никого даже примерно не могла припомнить. Может, тот смешной белобрысый мальчик, который красиво рисовал и каждый день писался? Его мама работала в садике поварихой. Когда сын писал в штаны, Фая звала маму переодевать белобрысого. Если это было до обеда, то обед задерживали. Тогда мальчишки, когда уходила мама, загоняли этого то ли Толика, то ли не Толика в угол и пинали, а Фая довольно ухмылялась. Не придет, значит, больше белобрысый?

Саша, конечно, вспоминала и другие лица из своей группы, но очень смутно. Вот они все, стоят на ковре в ряд, а некоторые сидят на стульчиках. Всех их Саша как будто бы узнавала, но не могла точно сказать, как кого зовут. Например, толстый мальчик с конструктором. Саша была уверена, что ходила с ним в садик много лет, но кто он, не знала. Этот мальчик сейчас тоже сел на стул: в ряд стояли цветные расписные стулья, черные, с красными цветами под желтым лаком. А последний стул был большой и желтый. Толстый мальчик залез на него и теперь сидел выше всех. Какая-то девочка в центре их ряда заплакала и запросилась к маме. Другая, толстая и злая, Саша ее боялась, грубо толкнула плаксу в бок, сказала: «Заткнись!» – а потом сама заплакала.

Вошла Фая. Сложив руки на груди, она стала прохаживаться вдоль стульев. Мальчишки сами собой как-то выстроились. Фая ходила между двумя шеренгами, угрожающе постукивала себя по плечам пальцами и громко спрашивала:

– Ну, кто хочет рассказать что-нибудь интересное? Где эти братцы?

Все молчали.

– Повторяю для тупых, – разозлилась Фая. – Кто знает, куда ушлепали ваши подельники?

Снова тишина. Девочки, которые просились к маме, теперь совсем тихонько хныкали.

Фая остановилась напротив них:

– Всем встать!

Девочки подскочили и встали в ряд напротив мальчиков. Одна только Лиля сидела и таращила на Фаю глаза, которые из-за очков казались огромными.

– Ты что, глухая? Тебе особое приглашение нужно? – рыкнула она на Лилю.

– Не ругайте ее, она глухая! – вдруг закричала Саша.

Фая обернулась:

– Ты че, совсем ку-ку? Какая она глухая, она же в хоре поет!

Фая отвернулась от Саши и еще раз прикрикнула на Лилю:

– Вставай, говорю!

Но Лиля уже стояла и старательно выравнивала носки сандаликов в одну линию со всей шеренгой.

– Па-а-а-а-вторяю, кто видел этих дураков? Кто знает, куда они ушли? Когда их найдут, придет милиция, заведут уголовное дело, всех вас отправят в тюрьму и будут допрашивать. Если окажется, что вы знали, где эти придурки, всех посадят на пять лет. Пять лет – это очень долго, в школу пойдете за решеткой, – сказала Фая голосом генералов из фильмов про войну.

Все молча смотрели в пол. Саша знала, что в тюрьму их не посадят. У бабушки был дальний родственник, какой-то племянник ее бывшего мужа, дядя Гоша. Он работал в детском спецприемнике – это такое место для маленьких воров и убийц. Дядя Гоша не раз говорил, что школьников сажать нельзя, а Саша даже в школу не ходит. Всем в их группе уже было шесть лет. Всем, кроме нее и Аньки. Но Анька сегодня дома, она ни при чем, а Саша – самая маленькая, ее уж точно не посадят.

– Па-а-а-а-а-автор-р-р-р-ряю! – начала снова Фая, но вдруг вперед выступил сын поварихи. Стало быть, не Толик. Белобрысый мальчик стоял теперь на шаг впереди своей шеренги и молчал.

– Ну, че? Снова обоссался?

– Нет, – промямлил он.

– А че?

– Я знаю!

– Че знаешь?

– Я знаю, куда Дима с Толей ушли.

Фая расплылась в улыбке, подошла к белобрысому и ласково сказала:

– Ну, Серёжа, говори.

– Я там скажу, – он показал в сторону спальни и даже потянул Фаю за руку.