И хирурги сказали, что кошка крайне истощена, а в желудке у нее вообще какие-то тряпки и куски картона. Так она выживала. Антон, не то чтобы я тебя обвинял… Но я не могу не обвинять тебя на самом деле. Не могу осознать масштаб той беды, в которой мы оказались. Кто-то может подумать: подумаешь, кошка. Да и деньги у них есть, купят новые побрякушки и здоровую кошку. Но ты мог бы понять: у нас нет и не может быть детей. И мы всего лишь хотели подарить счастливую жизнь одной маленькой кошечке. Полюбили ее без памяти.

— Понимаю, Игорь. Поверь мне хотя бы в этом. Что я могу сделать?

— Только то, о чем я попросил. Привлеки кого сможешь и найди эту маниакальную хищницу в овечьей шкуре. Иначе я попрошу совсем других, по-настоящему крутых людей это сделать. И тогда я за себя не ручаюсь. До связи. Прости, но у тебя от силы сутки. Больше ждать не смогу.

Никогда еще Антон не ощущал себя в такой западне. В таком омуте преступного уродства, пошлой и безобразной откровенности, дикой жестокости безумных поступков. Теперь уже есть сомнения: безумных ли? И не занимает ли он первое место в очереди жертв криминального, наглого и мстительного сознания. Вся его проницательность, мифическая интуиция, вся система отношений с выбранными для доверия людьми потерпели неслыханный крах. И ничье презрение, осуждение не сравнится с тем, в чем он сам способен обвинить себя. Нет сомнений в том, что его ущербные отношения с Галиной станут достоянием общественности, активно обсуждаемой информацией с самыми жестокими выводами. Примерно так: два урода… Моральные фашисты не дремлют никогда. И то, что пустая публика превратит в циничный анекдот: поручили кошку садистке, сунули бабки и драгоценности под нос воровке, — все это на самом деле большая и настоящая трагедия для двух хороших, любящих людей — Полуниных. И в ней виноват только он, Ковальский.

Антон набрал номер Галины, тот, конечно, был вне доступа. Посмотрел на часы. Время обеденного сбора у Юлии. Решение пришло мгновенно. Пойти туда, к своим, таким разным коллегам, в чью способность понимать и оценивать самые простые и самые невероятные вещи он все еще верит, как и в их честное, открытое отношение к нему. Прийти к ним и все рассказать, ничего не скрывая. То, что он не сможет произнести вслух, они наверняка и так знают. В каких масштабах доверял их руководитель и товарищ своему секретарю. Он должен быть первым, кто посвятит коллектив в этот скандал. Не исключено, что кому-то известно, где бывает Галина, кто к ней приходил, важна любая информация и предложения.

Рабочий кабинет Виноградовой уже приобрел очертания и градус отвязно-светского салона. Здесь все, кто причисляет себя к элите коллектива. И дело тут даже не в спеси и не в комплексах не до конца реализованной полноценности. Здесь по-настоящему серьезные профессионалы, трудяги, у которых на праздные компании и мероприятия, даже на встречи с друзьями и близкими остается в лучшем случае кусочек ночи. Если есть желание, а с этим тоже проблемы, потому что работа, требующая напряжения мыслей и эмоций, изнуряет. И зачем тосковать по другой разрядке, если все рядом. Люди на одной волне и в общих темах, есть возможность приобщиться к почти веселью, подхватить удачную шутку, перемыть чьи-то попавшие на зуб косточки. И забыть на час трудности, провалы и все, что нужно сделать и решить.

Антон вошел, остановился у стеллажа с книгами и папками с материалами. Он любил этот момент. Его еще никто не заметил, а он уже включен в атмосферу общения. Человек без зрителей и собеседников никогда не проявится так ярко, беспечно, иногда даже безответственно. Антон знает этих людей, но не устает их рассматривать, изучать и даже делать открытия.

В центре внимания хозяйка Юлия. Она сидит на столе, ловит слова, взгляды, шутки. Рот постоянно готов к смеху, а глаза тревожные и печальные. Сейчас перед ней стоит в уморительно пафосной позе Паша Дискин по прозвищу Удод. Это крупный, даже солидный мужчина в отличном костюме, но с лицом, в котором временами появляется что-то детское. Таким его делают маленькие лукавые глазки, которые ловят самые мелкие детали во внешности и поведении других людей. Из этих мелочей возникают Пашины бесконечные четверостишия, частушечные куплеты и даже оды, комические и драматические одновременно. Он бросается со своим репертуаром на изученную публику как на добычу.

Павел Дискин заведует отделом экономики. В работе это продвинутый, сосредоточенный аналитик. Но такая у него личная проблема: Паша с детства заикается. И сотни логопедов не справились с этой бедой. Вообще недостаток меньше всего смущает самого Пашу, но для окружающих иногда становится мукой: выслушать обильные монологи Дискина по делу непросто, хотя то, что он говорит, всегда логично и познавательно.

Однажды Влад Нестеров долго слушал доводы Дискина о пользе одного экономического эксперимента и вдруг хлопнул Пашу по плечу:

— Слушай, старик. Я придумал! Ты не говори, а пой. Можешь читать стихи. И все пройдет, как с белых яблонь дым.

Эффект совета оказался уникальным. В разговорах, в выступлениях на планерках, летучках Паша, конечно, по-прежнему заикался. Но когда он читал стихи или пел (совсем неплохо), все проходило. Явление поражало всех, а самого Пашу успех превратил в маниакального солиста общих сборищ. Вслед за гениальным советом Влад подарил ему и псевдоним — Удод. Не все сразу поняли аналогию. Юля нашла на Yotube фильм об этой редкой птичке. Они просмотрели его вместе, как дети ясельной группы, — с открытыми от удивления и восхищения ртами. И дело не в любви к пернатым. Эта небольшая птичка с длинным тонким клювом и короной на голове, удивительно раскрашенная в прелестные цвета, воркует, монотонно повторяет забавные звуки, тревожно взывает и вопит голосом, который ни с чем и ни с кем не перепутаешь. Короче, она всем показалась вылитым Дискиным. Больше всего она понравилась ему самому. Так и стал Паша Удодом.

Влад, конечно, сорвал очередную овацию как талантливый постановщик уникального шоу.

— Обалдеть, какое количество дурацких и полезных пустячков в твоей голове, Влад, — сказал тогда фотограф Виктор. — Бросить бы все это на великие цели, страна бы цвела и пахла.

А Юлия, как всегда, не сдержала своего непреходящего восхищения Владом.

— Да уж, — произнесла она. — Когда такой красивый мужик оказывается еще и гениальным, трудно понять, где были его мозги и глаза, когда он выбирал себе жену.

И она спрятала свою постоянную горечь за громким и надрывным хохотом.

…Сейчас Влад