Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 20 ... 48
Перейти на страницу:
пищи отвык. Сестренка меня весь этот год только перетертым кормила, как какого-то грудничка.

— Мамошка, а ты у меня молодец! — Не поскупилась на похвалу Аленка. — Комната наша прямо блестит! Как ты себя чувствуешь? Я ведь до сих пор поверить не могу, что ты… ты… — В её глазах вновь блеснули слезинки, и она кинулась мне на шею. — Ты же у меня один остался… Никого больше… из родных…

Я, как мог, утешал рыдающую сестру, хоть и вообще не умел этого делать. Выходило неуклюже, но, в конце концов, она успокоилась. Это все нервное напряжение последних дней давало о себе знать. Но держалась она все равно замечательно. А немного слез для женщин бывает даже полезно. Нельзя всё в себе держать, иногда и поплакать полезно для психического здоровья. Да и мужикам тоже иногда не грех…

Кстати, вот эти мысленные рассуждения тоже были для меня весьма и весьма необычны и несвойственны. Так, думаю, могли рассуждать только умудренные жизненным опытом старики, а не крепкие здоровые мужики, к которым я себя однозначно относил. Ну, я, может, и не совсем здоровый… Однако, я надеялся, что это дело поправимое. К тому же сегодня я управлялся с онемевшими конечностями куда ловчее, чем днем ранее.

Да и тактильные ощущения постепенно возвращались. Так что надежда на полное восстановление моей физической кондиции присутствовала и немалая. Еще бы память поскорее восстановилась… Только моя, нормальная, а не та, пугающая до нервных колик, которая меня может только до психушки довести.

— Что дальше делать думаешь, братишка? — поинтересовалась девушка.

— Сегодня, или вообще? — уточнил я.

— Сегодня отдыхай уже! — отмахнулась от меня Аленка. — Ты и так тут все до чиста отдраил! Осталось только с бельем разобраться… Но сама его постирать я не смогу — замочить хотя бы для начала, а у нас не в чем. Придется тете Зине из дома напротив отнести, она как раз прачка…

— Так давай отнесу, — предложил я. — Мне побольше двигаться надо, чтобы побыстрее восстановиться…

— Но и перенапрягаться не стоит! — возразила Аленка. — Пока ты без сознания в госпитале валялся, я Трофима Павловича обо всем обстоятельно расспросила, — сообщила она мне. — Нагрузка, но посильная и щадящая!

— Слушаюсь, майн женераль! — Я шуточно козырнул, приставив два пальца к виску. — Вот белье отнесу, и буду отдыхать… Хотя, — неожиданно вспомнил я, что хотел заглянуть к Мозголому, которого мне присоветовал Рыжов, — прогуляюсь лучше, чтобы время зря не терять. Аленка, глянь, где это находится? — И я протянул листок с адресом сестре.

— А, знаю где это! — произнесла она, с трудом разобрав трудночитаемые каракули Рыжова, обычные практически для всех врачей. — Тут рядом совсем — в частном секторе… Белье понесем, я тебе на улице покажу, как добраться.

— А как этого дедушку-Мозголома зовут? — спросил я. — А то такой почерк ни вжись не разберу!

— Вячеслав Вячеславович Райнгольд, — прищурившись, прочитала Аленка. — Запомнил?

— Запомнил, — кивнул я. — Ну что, пойдем?

Я вышел из-за стола, накинул на плечи шинель и подхватил с пола узел с бельем. Занести его прачке не потребовало много времени. Я подождал во дворе, пока Аленка договорится с дородной неулыбчивой теткой о стоимости постирочных услуг, после чего выслушал указания сестренки и отправился по указанному в записке адресу.

Идти действительно оказалось недалеко. Буквально через километр дорога резко вильнула в сторону, уходя в «хаос» рубленных деревянных домов, яблоневых садов и засыпанных снегом огородов.

Пока я месил сапогами талый снег, постепенно превращающий раскисшую враз грунтовую дорогу в непролазную грязь, я думал о сестре. Как она вообще умудрялась всё вывозить на своих хрупких плечах? Одновременно вкалывать по десять-двенадцать часов на заводе и заботиться обо мне — лежачем инвалиде? Кормить с ложечки протертой пищей? Обстирывать? А с лежачими, как раз это и является едва ли не основной проблемой, памперсов-то пока еще не придумали…

Памперсов? Это еще что за хрень такая? Едва только в голове оформился этот вопрос, как я тут же понял, что знаю, о чем «идет речь». Это такие трусы-подгузники, которые не выпускают влагу наружу, впитывая её специальным наполнением. Очень удобный предмет обихода для младенцев, но и для взрослых инвалидов не менее необходимая вещь!

Но, черт возьми, откуда я все это знаю? В голове вновь потихоньку начала нарастать болезненная пульсация. Чтобы её погасить, я постарался не думать о несуществующих памперсах, и вообще не думать ни о чем таком… Не думать! Не думать! Не думать! — Хлюпал я по стылой жиже начинающими промокать сапогами в том же «хромом» ритме — рубль двадцать, рубль двадцать, рубль двадцать.

И это, как ни странно, помогло. Я постарался полностью очистить голову от всех мыслей. Не только от тех — странных и пугающих, но даже и от своих, типа: «что делать?» и «как жить дальше?» Этакая медитация на ходу…

Вот, кстати, еще то словечко — медитация… Прочь из моей башки! Не до тебя сейчас!

«Я спокоен! Я спокоен! Я спокоен!» — мысленно твердил я в такт шагам, разбрызгивая мокрый снег.

Боль утихла, голова «прошла», а я так «увлекся» этим простым процессом, что едва не прошлепал мимо нужного мне дома. И если бы он не выделялся на общем фоне, то я бы явно прошлепал мимо него. Но, если основная масса домишек частного сектора Марьиной рощи были обычными крестьянскими хибарами с маленькими подворьями, причем, прилепленные друг к другу как попало, то это строение раньше было явно барским особняком.

Нет-нет, это не было огромным имением с каменными дворцами и кирпичными стенами, просто ухоженный и не очень большой одноэтажный особнячок в стиле «ампир» с четырьмя колоннами на высоком крыльце и резными изображениями на капителях. Всё — сам дом, и колонны, и «лепнина»: изображения головы Горгоны, пегасы, гирлянды, рога изобилия — тоже были сделаны из дерева.

Этот, во всех смыслах примечательный «буржуйский» особнячок, окруженный небольшим заснеженным садом, располагался за самой обычной оградой из крашенного штакетника.

И самое интересное, что если остальные домишки прямо-таки «липли» друг к другу — забор в забор, то территорию этого «домохозяйства» отделяла от основных строений настоящая «полоса отчуждения». На глаз — метров двадцати, не меньше. И выходило так, что стоял этот примечательный во всех смыслах домишко обособленно от всех остальных. Словно остальные хибары боялись к нему приближаться.

Я вынул из кармана бумажку и сверился с адресом. Да, это, как раз тот самый дом, в котором и проживал необходимый мне специалист-Мозголом. Единственный, как утверждал капитан Заварзин, на всю Марьину рощу. Что ж, пришло время мне с ним познакомиться поближе.

Я подошел к забору и остановился перед калиткой.

— Хозяева⁈ Есть дома кто-нибудь⁈ — громко крикнул я, нарывая все еще саднившее горло.

Заходить без приглашения мне, отчего-то, не хотелось. Предчувствие, что ли, какое-то не давало мне отворить калитку и переступить за ограду. Словно кто-то незримый нашептывал мне в ухо: а оно тебе надо? Уходи, родной — целее будешь!

Я мотнул головой, пытаясь избавиться от этого неявного предупреждения. Или, наоборот, явного? Ведь, если подумать, хозяин этого красивого домика проживал в самом, что ни на есть, криминальном районе Москвы.

Но ведь в Марьиной роще так было не всегда, — неожиданно и абсолютно не вовремя «вспомнил» я. Вообще-то, первоначальную славу Марьиной роще создавали не уголовники, а всевозможные праздники и народные гулянья. А в хорошую погоду привлекали сюда на отдых москвичей разного положения и достатка.

Бывал тут и Василий Андреевич Жуковский[1], написавший одноимённую романтическую повесть, стилизованную под старинное предание и никакого отношения к «лихой» репутации места не имеющей. Да и иных известных литераторов здесь отметилось немало.

Особо же отмечали в этих местах Семик — старинный праздник, пришедший из языческого календаря; в этот день на седьмой четверг после Пасхи поминали усопших. Делать это полагалось широко и разгульно, отчего обычно приключалось всяческое разнузданное веселье, доходившее в иные годы до кулачных боёв «стенка на стенку».

Бандитское же прошлое Марьиной рощи, по одной из версий, восходит к девушке Марье, полюбившей атамана разбойничьей шайки Илью, бывшего крепостного лакея. Она ушла с ним в лес, где ярко проявились её таланты знахарки, прославившие подругу атамана на всю округу. Другая версия уже саму Марью делает разбойничьей атаманшей.

Однако, старинные легенды — старинными легендами, но свою бандитскую репутацию Марьина Роща приобрела только в конце 19-го века, и вряд ли под влиянием фольклора; причина была куда прозаичнее, и имя ей — индустриализация.

1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 20 ... 48
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?