Она закрыла глаза, я приложил ухо к ее груди, там ничего не стучало, я поцеловал ее в шею…

Удар! Я лишался того, что мне доставляло радость. Второй удар! Сколько весит тело, в котором нет души? Третий удар! Ее шелковое платье красного цвета. Четвертый удар! Не дыши, Рита.

Я сидел у окна и перечитывал рукопись, время от времени переводя взгляд на нее. Она лежала неподвижно, и на ее сонном лице я видел новую страницу своей книги.

Я встал. У матраса теперь стояла полная ванна воды – теплой. Я залез в нее, набрал в легкие воздуха и опустился на дно. Сколько я смогу не дышать? Минуту? Ведь отобрать жизнь у другого куда легче, чем убить себя. Я возвращаюсь к тебе, Юлия.

«Вдох! В дверь постучались. Юлия вылезла из ванны, вытерлась полотенцем, посмотрела в зеркало «Сколько я уже не спала?». Она переоделась в чистую одежду и спустилась вниз, чтобы открыть входную дверь.

– Здравствуйте, кто вы?

– Меня зовут Габриэль. Я убийца вашего мужа!»

* * *

Я проснулся, все это время Рита лежала возле меня. Я укрыл ее одеялом, а сам встал и начал собираться на работу.

– Тебе теперь некуда спешить, моя Муза.

Зазвенел колокол, я стоял на своем рабочем месте и ждал Эн Ронни. У меня было к нему много вопросов, мне понравилось быть с ним откровенным.

– Доброе утро, Габриэль.

Он вошел с двумя стаканами кофе и поставил один на мой стол.

– Доброе утро, Эн. Благодарю. Я хотел…

– У нее стучало сердце, Габриэль?

Его вопрос был для меня неожиданным.

– Нет.

– Я так и думал, – улыбнулся Эн.

– Я снова начал писать и мне кажется, меня вдохновило то, что в ее теле не было жизни. Мертвая – она не менее прекрасна. Когда она молчит, я могу расслышать голоса своих героев.

Я сделал глоток.

– И как Рита восприняла свою кончину? Ведь она знала, что произойдет?

– Да, она знала. И приняла это легко и безболезненно, мне на секунду даже показалось, что она сама этого хотела. Когда я спросил у Риты, что она чувствует, она ответила, что «во мне нет больше меня, а оттого она ни о чем не жалеет».

– «В тебе нет больше тебя», – повторил Эн Ронни. – Достаточно громкое заявление, а оттого требует обоснований. Она не объяснила значение своих слов?

Я посмотрел на него с подозрением.

– Я не понимаю – к чему это?

– Я хочу сказать, что Рита твоя – это существо, которое может задавать верные вопросы. Видишь ли, Габриэль, интуиция – это женское дарование, всего лишь одно, ведь во всем остальном женщины бездарны. Если захочешь поспорить, я найду для тебя один ненужный день. Образ Риты, как я понимаю, это прототип твоей матери. Я сделал этот вывод, когда ты рассказывал мне о той, которая принесла в этот мир душу твою. Поразительное сходство, как снаружи, так и внутри. Я сопоставил их портреты, ведь я имел удовольствие пообщаться с Ритой, и нашел общие черты. Как бы для тебе это пошло ни звучало, но в какой-то степени, ты испытываешь влечение к тому, что тебя породило.

Мне на секунду стало тошно.

– Я теперь жалею, что ты убил ее, не задав такого вопроса. Ведь она могла смотреть в твой мир отстраненно, не затрагивая твоих скрытых чувств, и знаешь что, мой дорогой друг, когда я покончил с Жанной, то навсегда убил свои природные порывы к матери, и в какой-то степени она для меня стала чужой. Ведь во мне пробудилось мужское начало, я начал испытывать немыслимые чувства к настоящим женщинам, мне захотелось познать их суть, залезть своими руками в их тайны, перевернуть все, что есть, но найти ответ на каждый вопрос, который меня волновал. У меня было много вопросов, а потому я начал больше общаться с людьми однополыми, особенно с теми, кто познал свою природу и занял определенную позицию в жизни – иными словами с теми, кто был истинным хозяином судьбы, а не с рожденными в мужском теле… Не помнишь стихотворение Уильяма Хенли «Я капитан своей души, своей судьбы хозяин властный»? Не важно! Я тогда узнал много нового о женщинах, и в том числе о мире, что меня окружает. До того времени я даже не догадывался, что на этой планете есть кто-то еще, кроме меня самого. Но стоит всегда сортировать информацию, в таком потоке много залетает ненужного, главное – вовремя отследить и вернуть адресату.

Эн Ронни о чем-то глубоко задумался. Я не стал его перебивать.

– Ладно, оставь это мне, Габриэль. Ведь ты смотришь на вещи поверхностно, изучая лишь название самого предмета, и красота – это еще не суть. Да тебе и не нужно другого, а потому ты художник. Черт возьми, мне и вправду кажется, что у тебя есть дар, которым обладали статуи мира сего! Пусть я и ошибаюсь на этот счет, мне нужно для начала взглянуть на твою работу – там будет ответ на каждый мой вопрос.

Зазвенел колокол.

– А до тех пор я буду ждать, пока ты ее не закончишь. Ничто не выдает человека так, как его собственный почерк и те слова, которые адресованы в первую очередь самому себе, а лишь потом своим героям.

Я допил кофе. К нам подошла невысокая девушка со светлыми волосами и зелеными глазами. Она стояла возле Эн Ронни и ждала, пока он закончит.

– Я хочу представить тебе, Габриэль, бабочку. Достаточно распространенный вид в наших краях, этот удивительный экземпляр обошелся мне всего в сорок долларов.

Он говорил открыто при ней, а оттого я испытал секундную неловкость и стыд.

– Нет, не красней, мой друг, тебе нечего так смущаться. Ведь на какое бы дерьмо это прелестное создание до того не садилось, когда она запорхает в твоих чистых руках, ты почувствуешь лишь запах цветов полевых.

Она все это время смотрела на меня так, словно ее мучителем был я, а не человек, который стоял справа. Мне показалось, что она была под каким-то гипнозом, в ином случае – Эн Ронни дополнительно заплатил ей за то, чтобы она эти слова принимала со смирением. Тяжелые ощущения на душе, мне хотелось все это немедленно прекратить.

– Как ты считаешь, какую часть своего тела она оценивает дороже всего, скажем так, долларов в тридцать? А, Габриэль?

Ее глаза краснели, но она не позволила себе пустить слезу.

– Эн, достаточно. Я не хочу играть в твои игры!

– Не стоит так стыдиться чужих грехов, мой драгоценный друг. Я лишь хочу, чтобы ты вдохнул то, что так сладко пахнет, а обоняние – одно из важнейших чувств для художника.

Я думаю – это губы. Ты только посмотри на них, – он провел пальцами по ее губам, она вздрогнула и на секунду сморщила лоб, но затем взяла себя в руки. – Да, это, несомненно, губы. Ведь зачем же еще ей было перерождаться из уродливой гусеницы, как не для того, чтобы пить нектар из чудеснейших цветов – орхидей, лилий, тюльпанов, а затем дарить этот мед, застывший у нее на устах и крыльях, тому, кто ее поймает. О, как она восхитительна, ты не находишь?