постояльцы. Не думаю, что вы охотно согласились. Так что постарался смягчить вам огорчение.

– Я не огорчилась, – качнула головой Марина. – Просто… Как вам сказать… После смерти мужа в этом доме не было мужчин. Я привыкла жить одна. А теперь не знаю…

Она внезапно всхлипнула и зарыдала.

– Марина Авенировна!..

Спустя минуту она пришла в себя и обнаружила, что сидит, уткнувшись лицом в грудь мужчины и плачет, тот гладит ее по голове и шепчет что-то успокаивающее. Марина отстранилась.

– Извините! Не следовало мне сегодня пить, – она вздохнула. – Расклеилась и вспомнила Сережу.

– Вы часто плачете о нем? – спросил Несвицкий.

– Почти что каждый день.

– Это очень плохо.

– Почему? – обиделась Марина.

– Не даете душе его уйти в чертоги Господа. Ваш Сергей давно бы был в раю, но вы не отпускаете его и держите возле себя. Нехорошо.

– Откуда знаете, что Сергея ждут в раю? – насупилась Марина.

– А где ж еще? Мне сказали, что он погиб во время операции, спасая человека. Это так?

Марина подтвердила.

– Евангелие помните? Нет больше той любви, аще кто положит душу за друзей своих. Таких, как он, церковь почитает мучениками, которые, минуя мытарства, идут прямой дорогой в рай. А вы ему не позволяете.

– Уверены?

– Священник объяснил мне, когда жену похоронил.

– У вас была жена?

– Да, – он замялся, но потом кивнул. – Я гораздо старше, чем выгляжу, Марина Авенировна.

– Насколько?

– Не могу сказать. Утратил память, вернее, часть ее в результате асфиксии. В бою засыпало землей. Чего-то помню, а чего и нет. Но уверен, что мне не восемнадцать лет.

«В этом нет сомнения, – подумала Марина. – В восемнадцать так не говорят».

– Жена погибла под обстрелом?

– Умерла от рака.

– Но вы же волхв! И не могли спасти?

– Увы. Хотя и сделал все, что мог.

– Ах, да! – она кивнула. – Корпускулы здоровья не убивают раковую опухоль, наоборот, ускорят рост новообразований. Проверено. Вот при ранениях… Что мне делать, Николай Михайлович? Как отпустить Сергея?

Он задумался.

– Вам завтра в госпиталь? – спросил.

– Нет. Мне дали выходной. Динамика у деток положительная – ваш раствор помог, и главный врач сказал, что справятся и без меня.

– Тогда с утра пойдемте в церковь. Помолитесь там о душе Сергея и скажете, что отпускаете. Мне тоже нужно – заказать сорокоуст о близком человеке.

– Жене?

– Мария умерла давно, – качнул он головой. – О товарище, погибшем вчера в бою.

– Вы с ним дружили?

– Мы были как одна душа и тело. Но ненадолго. Душа его меня покинула.

«Странно говорит», – подумала Марина, но уточнять не стала. А он продолжил:

– Отдыхайте, Марина Авенировна. Я сам тут приберусь.

– Сначала покажу вам комнату, – ответила Марина и встала. – Диван там есть, постель – в шкафу. Устраивайтесь…

Через полчаса она спала, завернувшись в теплое одеяло – отопление пока что не включили, и в квартирах было лишь немногим потеплее, чем за окном. А Несвицкий в своей комнате разбирался с вещами, которые привез от Владислава. Для этого он попросил машину, и госпиталь не отказал, дав ее с водителем, конечно. Попросив его немного подождать, Николай зашел в знакомый двор. Гулого он обнаружил в летней кухне. Напарник восседал в дымину пьяный за столом, перед ним стояли опустевшая бутылка водки и тарелка с остатками закуски.

– Ты же говорил, что за рулем не пьешь, – вздохнул Несвицкий.

– Так я не за рулем, а дома, – громко икнув, нетрезвым голосом промолвил Владислав. – Эх, Коля, Коля! Это же такая мука – видеть столько горя в домах у мужиков! Я же всех их знал, как и они меня. Родные плачут, смотрят на меня, а в глазах читается вопрос: «Почему мой умер, а ты живой?»

– Деньги роздал?

– Да, – Владислав мотнул башкой. – Сказал, что от тебя, поскольку это твой трофей. Благодарили. Деньгами мужа, конечно, не вернешь, но жить после такой потери людям будет легче. Тебе от них спасибо.

– А я приехал за вещами. Взяли на работу в госпиталь, на жительство определили неподалеку от него.

– Знаю, – икнул Гулый. – Жена звонила, интересовалась, как я тут, заодно и рассказала. Поздравляю. Хорошая работа. Но жаль, что не остался в батальоне, нам бы пригодился.

– Кто знает, может быть, еще и повоюем, – сказал Несвицкий и спросил: – Автомат мне сдать? Или себе оставить можно?

– Гражданскому с оружием нельзя, – задумался напарник. – Разрешают пистолет, но на него нужна бумага. Хотя… Если начальство похлопочет… Ты воевал и взял оружие в бою, а не со склада получил. Спроси.

– Спрошу, – кивнул Несвицкий и сунул автомат в рюкзак. Следом – разгрузку с магазинами и цинк патронов. Прицепятся – отдаст. Сомнительно, что волхва потащат в суд за незаконное оружие.

Попрощавшись с Владиславом и посоветовав тому поспать, он отнес два рюкзака в машину. И вот теперь раскладывал их содержимое по ящикам и полкам шкафа. Прежде сделать этого не мог: не знал, куда его определят, а, может, вовсе выставят за дверь. Женщины, особенно красивые, непредсказуемы. У каждой толпы тараканов в голове, что и подтвердил их разговор с Мариной. Четыре года тосковать о муже! Какая б не была у них любовь, но с психикой у дамочки не все в порядке. Поэтому он предложил хозяйке психотерапию с походом в церковь. Он и сам хотел туда сходить – пообещал ведь Юрию, что за него помолится. Вот и совместит два дела.

В прошлой жизни Николай Михайлович был православным нигилистом. Вот такое сочетание, казалось бы, несочитаемого.