— Например?

— Ну… какие угодно.

— К этому многое можно отнести, — ответил дядя Эм. — Мы переезжаем сегодня, а не завтра.

— В субботу вечером? Но мы ведь не успеем обустроиться в Саут-Бенде, чтобы открыться в воскресенье?

— Здесь мы все равно ничего больше не соберем. Судя по прогнозу погоды, дождь будет лить как минимум три дня. Так что уезжаем на день раньше, ничего не потеряв. В Саут-Бенде сухо. А если сегодня вечером все еще будет сильный дождь, мы отправимся в путь пораньше и подготовим все в Саут-Бенде к полудню.

— А как же убийство? Полиция позволит нам уехать раньше?

— А что им даст один день? Они же не могут задержать весь цирк. Кстати, сегодня утром я видел твоего приятеля, копа Вайсса. Они с Мори обсуждали переезд. Вайсс говорит, у них ничего нового, личность пока не установили. Но тебя он хвалил, сказал, ты хорошо играешь на тромбоне. Как я понял, ты Вайссам очень понравился.

— Он хороший, — произнес я. — Хоть и коп.

— Вот еще что. Мардж говорит, Рита уехала в Индианаполис.

Видимо, у меня на лице ничего не отразилось.

— Вчера вечером, перед самым закрытием, она получила телеграмму, — продолжил дядя Эм. — Ее отца сбил грузовик. Состояние у него тяжелое, он хочет ее видеть.

— Ясно.

Перед самым закрытием… Вот что было у нее на уме, когда она позировала на сцене и заметила, как я пялюсь на нее. Значит, Рита не ходила на свидание с банкиром. Разумеется, ей пришлось отменить его. Не знаю, почему я этому радовался. Я-то уж точно все себе только испортил. В моих рассуждениях не было никакой логики: как можно радоваться чему-то, что не является для тебя хорошей новостью? Тем не менее почувствовал некое воодушевление.

Дождь лил не переставая. В субботу больше ничего особенного не произошло. Ближе к вечеру начался настоящий ливень, посетителей в цирке не было, никто не пришел, даже чтобы посмотреть, где нашли труп, и взглянуть на нож, который послужил орудием убийства. Мы свернули шатры и собрали вещи.

До Саут-Бенда путь не близкий, так что мы решили не трястись на грузовиках. Дядя Эм взял нам билеты в спальный вагон на ночной поезд. До полуночи мы смотрели кино, потом выпили пива, чтобы убить оставшееся время, а вскоре сели на поезд.

Я ворочался на полке и никак не мог заснуть. Думал о Рите и по-прежнему радовался, что ей пришлось пропустить свидание. Глупо, конечно. В том смысле, что если она охотится за деньгами, у нее будет еще предостаточно шансов, так какое имеет значение, что она упустила именно этот. А если она его не упустила? Вдруг рассказала историю про телеграмму для того, чтобы задержаться? Может, она проводит с банкиром выходные? Кто-нибудь вообще видел эту телеграмму?

Стук колес мешал мне спать. Я попытался убедить себя, что мне безразлично, сидит Рита возле умирающего отца или спит с тем проклятым банкиром. Даже если раньше я и мог на что-то надеяться, то теперь она меня ненавидит. Никакие логические умозаключения не помогли мне заснуть. Если в них вообще была какая-то логика.

Однако в конце концов я все-таки заснул, потому что меня разбудила тишина, наступившая, когда поезд остановился. Я посмотрел на светящийся циферблат наручных часов — было пять утра. До Саут-Бенда ехать еще пару часов. Мне стало интересно, где мы, я выглянул в окно и увидел большую станцию, скорее всего город.

Внезапно меня осенило, где мы остановились. Индианаполис. Я совсем забыл, что из Эвансвилла мы поедем через Индианаполис. Саут-Бенд находится на севере штата.

Индианаполис! Мне пришла в голову дикая, безумная идея: сойти с поезда. Я бы позднее все объяснил дяде Эму. Денег при себе у меня достаточно, я мог бы по дороге догнать его, и он вряд ли бы возражал. Я схватил брюки, которые лежали в сетке для одежды, и начал их натягивать. Но в этот момент поезд, дернувшись, тронулся с места. Я сразу сообразил, насколько это была дурацкая идея.

Но она так основательно разбудила меня, что я больше не пытался снова заснуть, даже не стал ложиться. Я оделся и прошел в хвост состава. Усевшись там, долго смотрел, как пути тянутся из настоящего в прошлое. Мы удалялись от Индианаполиса. Наверное, я никогда больше не увижу Риту.

…В Саут-Бенде было пасмурно, но без дождя. До площадки мы добрались прежде, чем туда приехали грузовики, и какое-то время ждали их. На площадке было сухо, и уже было размечено, что куда ставить.

Грузовики прибыли часов в десять, мы распаковали наши вещи и начали размещаться. Пока ставили жилую палатку, к нам подошел Мори.

— Мы приехали на день раньше, но к полудню или к вечеру все равно появятся посетители, — сказал он. — Я проплатил рекламу на местном радио и заранее дал объявление в воскресную газету. Так что люди знают, что мы здесь. Только, черт возьми, тут, кажется, тоже скоро польет.

Я поинтересовался, нет ли новостей от Риты, и сразу понял, что задаю глупый вопрос. Она бы не стала так быстро писать или телеграфировать.

— Кто? — переспросил Мори. — А, шикарная блондинка. Нет пока.

Я знал, что выставляю себя идиотом, но хотел знать правду, поэтому произнес:

— Телеграмма, которую она получила… Ее доставили в цирк или… как?

Мори недоуменно посмотрел на меня, однако ответил:

— Нет, по телефону продиктовали. Девушка-курьер записала, и я отнес ее Рите.

Когда Мори ушел, дядя Эм бросил на меня внимательный взгляд и почесал в затылке, но не стал ни о чем спрашивать.

Вечером все еще было пасмурно, но мы неплохо заработали. Понедельник прошел примерно так же.

Во вторник во второй половине дня начался дождь. До этого времени мы работали, причем неплохо. Я как раз опускал переднее полотно, как вдруг кто-то сказал:

— Привет, Эд. Привет, Эм.

Это был Армин Вайсс, коп из Эвансвилла.

— Мне надо сначала кое с кем повидаться, — проговорил он. — Вы будете здесь?

— Конечно, — кивнул дядя Эм. — Мы будем у себя в палатке, за будкой.

— Значит, увидимся через пару минут. Личность лилипута установлена.

Закрыв киоск, мы с дядей ушли в палатку. Вайсс явился через полчаса. Сел на койку и смотрел, как я убираю тромбон, который только что отполировал и втер немного свежего масла в раздвижное колено.

— Лон Стаффолд, — сообщил Вайсс. — Лилипута звали Лон Стаффолд. Раньше слышали это имя?

Он посмотрел на нас, переводя взгляд с одного на другого, и мы покачали головой, давая понять, что это имя нам ни о чем не говорит.

— Он жил в Цинциннати, — продолжил Вайсс. — Ему было тридцать шесть лет. Жил в меблированных комнатах на Уайн-стрит и держал газетный киоск в центре города. По утрам продавал «Инкуайерер», а днем — «Таймс-стар» и «Пост». Когда-то работал в цирке, но это было давно. Лет шесть-восемь назад, в основном на Западном побережье. В водевиле тоже выступал. Насколько мне удалось выяснить, он никогда не ездил с цирком на Восток или Средний запад.