ходе боев переполнился лютой ненавистью. Одни хотели смерти всем своим врагам, другие понимали, что эти враги — обычные люди, за которыми стоят политики, и по большому счету солдатам между собой было нечего делить. Отец видел много, и многое мне рассказал… А твой? — вдруг наклонился он к Саманте, ощущая, как она слушает его, почти не дыша. — Ты ведь говорила, что он работал на русскую разведку.

— Не всегда… — разминая ноющие виски, проговорила она, выдохнув. — Он начал в Финскую войну, получил два ранения и был комиссован. Но вернулся в строй, когда началось наступление на Ржев. Он прошел всю войну, получил еще два ранения, и дошел до Берлина. Ну, а после войны, решил, что необходим в НКВД.

— Так значит, наши отцы — хорошие солдаты?

— Солдаты, сражавшиеся за мир. — поправила она его. И вдруг грустно, но звонко усмехнулась. — …Я не представляю, что бы он сказал мне сейчас, узнав, что мы сделали с нашим миром…

— Разве это сделали мы?

— Мы промолчали, Джейк. — мотнула она головой. — …мы промолчали…

На мгновение воцарилась почти гробовая тишина. Лишь звук того, как ноги Сэм в чулках переступали по скользкому бетонному полу напоминали о том, что они не были в черном зловонном вакууме, а все еще тащились по длинному и широкому коридору на встречу к поверхности. И вдруг, тихо и чисто, как с новокупленной граммофонной пластинки, зазвучал голос Саманты. И по черноте ядерного бомбоубежища понеслись напевные русские стихи:

«Я убит подо Ржевом,

В безымянном болоте,

В пятой роте, на левом,

При жестоком налете…»

Стихи оборвались и Джейк услышал душераздирающий, но скомканный всхлип. Соленая и жаркая капля, прокатившаяся по запятнанному кровью лицу Сэм, сорвалась с ее подбородка и разбилась об пальцы в чулках. В ее груди было дикое и необузданное чувство обиды, словно в сердце сидел тупой и широкий нож, разделяющий сердце. У нее не осталось никого, кроме Джейка. А у Джейка не осталось никого, кроме нее… И эта пустота, эта чернота, и смердящая смертью и трупами дрянь вокруг, что называется бункером… Этот поганый звон в голове! Пунктирный тоскливый звук, который разъедает сознание.

У Джейка в висках стучала кровь. Он страшно устал, как вдруг…

— Я слышу его… — едва слышно сглотнув, Хорнет остановился. — Я тоже слышу его, Сэм…

— Что? — спросила она. — Как ты его слышишь? Но тебя не гнет от боли?

— …Нет… — ответил он. И изо рта его вырвался пар. — …Он словно зовет меня…

Т-р-р-р-р-р, пи-и-и-ип.

Джейк прислушался. Ему не показалось. Он действительно улавливал этот звук, но не мог понять, с какой стороны он шел к нему. Поворачивался одним ухом, другим, но звук нисколько не изменялся. Он был повсюду, со всех сторон.

Т-р-р-р-р-р, пи-и-и-ип.

Это было уже не смешно, и по спине скатилась капля крупного пота. Нервы около позвоночника сдали, и что-то екнуло там, словно пинком отправив остановившееся мужское тело вперед. Хорнет не понимал, идет ли он сам, или подчиняется чему-то. Было в этом что-то невероятно зловещее, похожее на ловушку, но как будто бы и нет! Звук был глухой, едва слышимый, но ощутимый не человеческим чувством, не слухом. Разумом.

Т-р-р-р-р-р, пи-и-и-ип.

Звук начал медленно усиливаться, и Джейк ускорил шаг. Он чувствовал, как Саманта пытается сопротивляться ему, остановить его, но в один момент сдалась. Девушка покладисто и послушно, абсолютно молча и лишь иногда всхлипывая от немыслимой мигрени, злость которой Джейк еще не ощутил на себе, плелась рядом с ним. И захлестнул не страх, не кошмар перед неизведанным чертовым звуком, а жгучий интерес, интрига в том, что же может скрываться за ним. Действительно русские? Или может радиация? Потоки какого-то невиданного волнового излучения, создаваемого израненной и дырявой атмосферой? Солнечные выбрации, земные вибрации? Или все же общее человеческое помешательство?

Т-р-р-р-р-р, пи-и-и-ип.

Джейк как заведенный шагал вперед.

Впереди показался тусклый свет. За щелью между дверным косяком и сорванной с петель железной дверью была ночь. Настолько темня и кромешная, что самым ярким источником света во всем это были лишь многочисленные звезды. Бескрайний Млечный Путь, расположившийся в шаге от пределов небесного пространства, мерно заглядывал в эту щелку, словно стремился узнать, выйдет ли кто-то из-под земли на его белый и холодный свет. Яркие звездочки, переливаясь, сверкали на черно-синем глубинном сукне, зазывая к себе человеческую мысль. Звали размышлять о них, думать и решать, как к ним присоединиться. Там, на небосводе, было спокойно, тихо и словно равнодушно ко всему. А на земле лишь погнутые жженые деревья, рваная почва и кости, торчащие из земли как коренья.

«Дятел» в голове начал бить сильнее, но вот боли все еще не было. Может, кофе лишь добавлял что-то, усиливал, но все же не был источником, рассуждал про себя Джейк. Может, доктор говорил правду, что и те, кто не пьет эту героиновую жижу из кофематов, тоже слышат сигнал от неизвестного источника? А может… это эти звезды?

Хорнет на секунду прислушался к шуму внутри себя и переглянулся с Сэм. В свете звездного неба ее лицо, смотрящее на него не то с жалостью, не то с материнской добротой, было настолько прекрасным, что он не мог им не насладиться. Такой, в его руках, она была еще красивее. Мечта, ради которой манящим звездам можно было сказать «нет». И она придавала ему сил. Что оставалось ему сделать для нее? Да все, что только возможно! Собравшись с духом, он дернул скрипнувшую дверь и замер от того, насколько прелестным было сочетание громадного и проявившегося во всей красе Млечного Пути и Саманты. Они настолько дополняли друг друга, что это больше походило на картину, чем на его настоящую жизнь. И проскочила мысль: «А может, я все-таки умер?».

— Это невероятно… — Саманта округлила глаза и вырвалась из объятий Джейка, босиком выбежав на развезенную и подстывшую грязь. На улице было около ноля.

Она, что-то себе придумав, сделала несколько шагов и расправила руки по сторонам. И тут же широко и довольно улыбнулась, взглянув на Джейка. Со смехом, дважды повернулась вокруг себя и радостно вскрикнула:

— Это невероятно!

Обрадовавшись, Джейк поднялся из бункера, оставив проход позади. Обувь ступила на хрустящую морозную грязь, промяв ее под собой. Через подошву по стопе разошлась настоящая неподдельная прохлада. А воздух был настолько чистым, что в «Кило-11» даже не снился. И ни одно грамма радиации…

Он широко улыбнулся, и глянул на Сэм. Но мгновенно переменился в лице, когда увидел, как у нее неподдельно сверкают зрачки. В них