похожими на металлические клещи, побывавшие в морозильнике, чем на руки человека.

Легонько помассировала кожу. Массаж, вопреки ожиданию, ничего не изменил. Справа возле уха все так же надоедливо ныло и простреливало. А под подбородком горело огнем. И все вместе саднило, словно я побывала в тисках железного человека.

Лед бы здесь помог. Или альтернативная магическая медицина. Раз уж ибупрофена нет.

Кстати! Это идея! И как я забыла. Гилдримм вылечил мою руку. Как вернется, потребую немедленно убрать следы его собственной вспыльчивости.

Найдя решение, не медля ни секунды, вскрыла заветную коробку и вытащила гаджет, у которого, по мнению некоторых экспертов моего мира, «самые круглые квадратики». И с вожделением принялась рассматривать будущую новинку, за которой гоняются все модники земного шара.

Новинка порадовала и огорчила одновременно. Навеяла незваные мысли о будущем. Смогу ли я когда-нибудь купить себе этот смартфон? Или моя участь — повертеть эту вещицу, бесполезную без электричества, полюбоваться на ее сочный черный цвет и яркий, узнаваемый логотип, а после положить в коробку и больше уже никогда не держать в руках.

И вообще! Буду ли я когда-нибудь держать в руках смартфон со светящимся экраном? Это возможно, если я вернусь на Землю и никак иначе.

На глаза накатили слезы и потекли вниз по щекам, к подбородку. Хотелось сжаться в комочек и жалеть себя, сколько хватит сил.

Я уже почти в голос разрыдалась от жалости к себе, как громкое буханье сапогами по полу отвлекло, и я сосредоточилась на узнавании: Гилдримма ли это шаги или в хижину забрел чужак?

— Это я, — словно услышав мой вопрос, негромко произнес отшельник.

И снова загромыхало по полу. Сквозь щели полетела экологически чистая пыль. Следом глухой удар о пол — наверное, рюкзак или сумку с добычей швырнул — всколыхнул еще одну волну пыли.

Фу-х! Быстро вернулся. Я даже оплакать свою жизнь не успела. И, суматошно вытерев слезы, я направилась к лестнице, ведущей наверх.

— Плакала?

— Что? — не поняла я и застыла на середине лестницы.

— У тебя потеки из пыли на лице, — отшельник провел рукой по своему лицу.

— А если и плакала, то что, нельзя? — с вызовом буркнула я себе под нос, но достаточно громко, чтобы Гилдримм тоже услышал.

Отшельник вздохнул и развернулся в сторону шкафчика. Скрипнула дверца, глухой скрежет металла эхом разлетелся по убежищу. Лачугой или хижиной это строение называть у меня больше язык не поворачивался.

Ну вот и поговорили, вздохнула я про себя, не сводя глаз с яркого серебристого таза, извлеченного отшельником из шкафчика.

Неужели утку или еще какую птицу подстрелил, и сейчас предложит мне ощипать ее? Поднявшись по оставшимся четырем ступенькам вверх и выбравшись из подпола, я принялась наблюдать за неторопливыми движениями отшельника.

А вот смотреть на атлетически сложенную фигуру: широкие плечи, узкие бедра и гармоничной длины руки и ноги — мне совсем не хотелось. Человек, поднявший руку на женщину, насколько бы красив он ни был, для меня сразу становился неинтересен.

И я сосредоточилась на наблюдении за стряпней.

Вот таз брямкнулся о стол полукруглым основанием и закачался в разные стороны. Вот рука отшельника потянулась к рюкзаку, развязала стягивающие его веревки и расширила открывшееся отверстие. Вот отшельник двумя руками поднял рюкзак над тазом и перевернул его вверх дном. Пара глухих хлопков по кожаной заплатке на дне, теперь оказавшейся сверху, и из нутра рюкзака со скрежетом в таз вываливается нечто черное, блестящее, с мохнатыми длинными то ли щупальцами, то ли лапами.

Фу, какая гадость! Интуиция меня не подвела: не видать на обед ни курицы, ни утки, ни зайца. А что будет, совсем непонятно. И я напрягла зрение, но ничего, кроме увиденных ранее щупалец, похожих на паучьи, и круглой тушки, заметить не смогла.

Каким деликатесом собрался угощать отшельник иномирянку в моем лице, думать не хотелось. И следить за стряпней тоже резко расхотелось. Я уткнулась взглядом в стену и попыталась прогнать красочные ассоциации о предстоящей трапезе. Получалось плохо. Вернее, противное скрежетание и копошение, постоянно раздающееся из таза, делали эти попытки бесполезными. Мысли к тому, что отшельник назвал добычей, возвращались с завидным упорством.

— Отличная особь. Взрослая, мясная. Полчаса на огне и жаркое готово.

От обещания, прозвучавшего обыденно, как на Земле разговаривают о приготовлении стейка на ужин, к горлу подкатила тошнота. Пауков я не ем! Даже мясных!

— Я не буду ужинать.

— Как знаешь. Твое дело, ужинать или нет. Завтра у нас насыщенный день и дополнительная энергия лишней не будет.

Нацепив на лицо безразличную маску, я продолжила смотреть в стену над разделочным столом. Но взгляд то и дело сползал вниз.

— Не обращай внимания на скрежет, — отшельник, наконец, заметил, как я не могу отвести взгляд от таза, покачивающегося в такт движениям будущего жаркого. — Из таза он не убежит.

— А если убежит, мы ужина лишимся?

— Не только. Придется искать, пока не найдем.

— Я не настолько хочу есть.

— Чтобы он рассек своими щупальцами твою нежную кожу и впрыснул смертельно опасный яд, ты тоже не хочешь?

— А может?

— Запросто.

Новый мир мне нравился все меньше и меньше. Только ядовитых пауков, похожих на крабов и бросающихся на людей, для полного счастья мне не хватало.

— Я должен извиниться, — отшельник переключил внимание с животины, ерзающей в тазу, на меня. — Я не должен был так себя вести. Нет мне оправдания.

И отошел от своей драгоценной добычи. Подошел вплотную ко мне и широкой мягкой ладонью с уже теплыми пальцами, накрыл мою ладонь. Сердце тряхнуло, и оно, отказываясь подчиняться здравому смыслу, забилось сильнее.

Первый раз мужчина просит у меня прощения. Вот это поворот!

— Я должен исправить свою ошибку.

Я чуть не закивала, соглашаясь с его словами.

— Я все обдумал и принял решение, что нам делать.

Сомнение тревожным червячком шевельнулось в груди. Что он понимает под словом «ошибка»?

— О какой ошибке ты говоришь? — решила я не ходить вокруг да около, а спросить прямо.

Шея ныла меньше. Испуг, когда руки отшельника смертельной хваткой сошлись на моем горле, стал забываться, и мне снова захотелось назвать его Массиусом. Ведь не со зла же он на меня напал. Не понимал, что творил.

Не успела я додумать мысль и ощутить немного тепла, как последовавший ответ окатил меня ледяной водой и заставил сжать зубы.

— Я экспериментировал во время бури. Наверное, ошибся в расчетах и притянул тебя сюда из твоего мира.

— Ошибся? — я мигом забыла все добрые слова, которые крутились в голове, и стряхнула его ладонь,