Мужчины прошли через зал и остановились у небольшого квадратного столика на двоих с видом на улицу.

Едва они расположились, к ним подскочил шустрый официант, разодетый под полового старорежимного времени. В нежно-салатового цвета атласной косоворотке, подпоясанной золотистым витым шнурком, в синих шароварах, заправленных в сафьяновые остроносые сапоги алого цвета. Разбитной русоволосый юноша, прилепив к губам подхалимскую улыбку, слащаво заговорил:

– Добрый вечер, Пал Константиныч, зашли поужинать? Вам как обычно?

– Да, – с достоинством кивнул водитель и, указав на Кольцова, добавил: – Я с приятелем, поэтому все в двух экземплярах. Ты меня понял, Петруша?

– А то, – еще шире расплылся в улыбке Петруша и, прежде чем удалиться, пообещал: – Все будет в лучшем виде.

После ухода официанта Константиныч неожиданно тяжело вздохнул и как бы между прочим негромко пробормотал:

– Вот, люблю сюда заходить, прямо душой оттаиваю. Почему-то именно здесь приходит на ум Бейрут, как в той чертовой жаре мечтал вот так вот сидеть за рюмкой холодной водки и из окна глядеть на своих сограждан. – Отставной прапорщик неопределенно кивнул в сторону улицы и продолжил: – А не баррикады со всех сторон, из-за которых арабы мочат друг друга. Как стал работать у Кутепова и начал зарабатывать нормальные деньги, с тех пор и хожу сюда. Здесь хорошо, душой отдыхаю.

Из ниоткуда возник официант Петруша, ловко накрыл стол. Перед посетителями появились глубокие тарелки с наваристой «царской ухой», пиала с солеными рыжиками и блюдце с тонко порезанным хлебом.

В центре стола официант установил высокий прямоугольный штоф с охлажденной водкой. Закончив сервировку, Петруша сделал шаг назад и, склонив голову, поинтересовался:

– Горячее подавать позже?

– Позже, позже, дружочек, – великодушно отпустил юношу отставной прапорщик. Взял штоф и разлил водку по рюмкам, поднял свою и доверительно произнес: – Как я понял, парень, по отношению к тебе моего шефа, ты тоже из наших?

Глеб утвердительно кивнул, Константиныч продолжил:

– Давай тогда выпьем за «контору», вот настоящая сила была. Весь мир дрожал, едва услышав аббревиатуру КГБ.

– За Контору глубинного бурения, – поддержал тост Кольцов.

Водка приятно обожгла пищевод, а горячая жирная уха с волокнами разваренной осетрины и семги создала великолепный вкусовой букет.

Глеб ожидал, что его собеседник сперва будет налегать на водку, а потом, пьяно бормоча, станет рассказывать, как он служил Отчизне. Но все происходило с точностью до наоборот. Пал Константиныч, выпив рюмку водки, быстро расправился с горячей ухой, отчего его лицо раскраснелось и покрылось обильной испариной.

– Тебя, значит, интересует Лизавета? – отодвигая пустую тарелку в сторону, проговорил личный водитель Кутепова.

– Именно, – кивнул сыщик.

– В общем, я ее хорошо знаю с тех самых пор, как начал работать на Николая Ильича. – Отставной прапорщик на мгновение задумался, прикидывая свой трудовой стаж. Потом утвердительно кивнул своим мыслям. – Ну да, восьмой год. А Лизу помню еще до того, как она уехала во Францию. Потом вернулась вся из себя такая фифа и давай уже дома куролесить.

После ее возвращения и поступления в университет я часто возил ее на учебу и с дискотек забирал. Между нами говоря, вела она себя как настоящая шалава, прости господи. Волосы чуть ли не каждый день красила в самые дикие цвета, в нос серьгу вставила, в пупок – кольцо с жемчугом. Ну ей-богу шалава, хотя по большому счету девчонка она душевная, всегда здоровалась, интересовалась самочувствием.

– А жених у нее был? – Слушая Константиныча, Глеб машинально доедал уху.

– Да возле Лизы всегда увивались разные типы, не мужики, а так, полугермафродиты. Грязные какие-то, тоже в серьгах и крашеные, как петухи. Но она ни одного не привечала, вела себя точно так, как с подругами. А вот месяца четыре назад вдруг стала меняться. Красить волосы перестала, потом отказалась от своего дикого макияжа. Да и степеннее стала, ну тут уж ясный день – появился друг сердечный. Девка-то в самом соку, пора б уже…

– А видеть этого кавалера вам, Пал Константиныч, не доводилось?

– Видел: высокий молодой парень. Он несколько раз ждал Лизу недалеко от дома. Но когда я проезжал, каждый раз отворачивался, скрывая свое лицо. Скорее всего, знал машину Кутепова. А так на первый взгляд парень как парень. Коротко стриженный, одет по-человечески.

– Ну, это понятно. – Глеб уже определил психологию своего визави, тот продолжал жить шаблонами пятидесятилетней давности: «Сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст». Если молодой человек красит волосы и носит рваные джинсы – мерзавец, а если одевается как все, то приличный человек. – А поведение этого инкогнито вас не насторожило?

– Нет, – хмыкнул Константинович. – Да я уже после второй встречи обо всем доложил Николаю Ильичу. А он говорит: какое мне дело до Лизкиных ухажеров, вот когда узнаю, что у парня серьезные намерения, тогда мы его сущность рассмотрим под электронным микроскопом. Папе было не до любимого чада, – вздохнул водитель и наполнил рюмки. – Папа занят постоянно – то у него крупные контракты на подписи, то встреча с иностранными компаньонами и тому подобное. А к тому времени абреки его дитя в полон уволокли.

– Почему абреки? – мгновенно уцепился за фразу частный детектив. Это могла быть не просто кража самой дорогой вещи Николая Кутепова, и если обнаружится «чеченский след», то вполне возможно, что это целенаправленная операция, цель которой – предать огласке похищенные документы. И… последствия Глеб мог себе представить только со слов своего боевого товарища.

– Почему абрек? – переспросил Константинович. Повертев в пальцах рюмку из толстого стекла, сказал: – Я на кавказцев насмотрелся в свое время достаточно, срочную служил в Азербайджане. Да и в Ливан потом тоже присылали головорезов из числа этой публики. Так что пришлось с ними пообщаться, и мне не нужно видеть их морды, узнаю по походке, по стойке.

«Великолепно, все-таки «кавказский след». – Мысли Кольцова выстраивались в четкую схему, в которой сыщик сразу выискивал плюсы и минусы. – Правда, странный какой-то, по логике вещей такие бумаги пускают в ход немедленно, чтобы противная сторона не успела приготовиться к противодействию. Значит, если сразу их не пустили в ход, то есть вероятность того, что похититель преследует совсем другую цель, а не уничтожение подпольного торговца оружием».

Произнесенная им самим фраза неожиданно дошла до бывшего прапорщика КГБ. Глаза Пал Константиныча расширились, и он одними губами прошептал:

– Неужели чечены?

– Будем разбираться, – неопределенно ответил Глеб.

Услужливый Петруша проворно убрал пустые тарелки и поставил рядом со штофом большую керамическую пиалу с горячими пельменями, обильно политыми густой сметаной.

– Давай за успех твоего предприятия. – Константиныч поднял рюмку. Кольцов ничего не ответил и молча присоединился к тосту…