«Просто легенда», – подумал он, сглотнув. По спине сыпались ледяные мурашки. Серебряные глаза змеи смотрели пристально и холодно.

Андрей все-таки зажмурился.

А когда открыл глаза, змеи больше не было. Просто скала, выщербленная временем и резцом давно умершего безымянного камнетеса.

Дети, возбужденно переговариваясь, уходили следом за экскурсоводом. «Если что, нас спасут Поводыри», – повторяли, перебивая друг друга, дети.

Андрей стоял и какое-то время смотрел им вслед. А потом опять перевел взгляд на памятник. Просто скала, никакой змеи. «Почудилось», – понял он, чувствуя, как губы расползаются в широкой от облегчения улыбке.

Просто почудилось. Услышал про эту легенду и придумал то, чего нет.

А может, что-то такое ему когда-нибудь снилось. Так бывает, когда всплывает вдруг обрывок сна и думаешь: «О, так мне же это снилось!» Как будто на короткий миг совпадают сон и явь. И клочок полузабытого сна пристает к памяти, как осенний лист к подошве. А потом отваливается и опять теряется среди других листьев. И они снова идут разными путями, никак не пересекаясь и не влияя друг на друга, – сны и реальность.

Кажется, что-то такое говорила Лиза. Андрею однажды приснилось, что родители еще живы, все в тот вечер повернулось по-другому, и папина машина не сорвалась с обрыва. Они просто вернулись домой. Жизнь не сломалась напополам – на «до» и «после». Потому что не было похорон и двух закрытых гробов, удушающего запаха лилий. И дядя Филипп не приезжал среди ночи, чтобы сказать: «Дети, вам надо бежать, иначе вы оба попадете в детдом, а этого нельзя допустить. Вот документы и паспорт на фургон, но домой вам возвращаться нельзя». И не было скитаний вдвоем с Симоном, заполненных страхом, что их поймают и разоблачат, что у них закончатся деньги, что распознают фальшивые документы и отберут фургон, как уже отобрали дом и всю прежнюю жизнь.

Всего этого не было.

Они просто жили дальше все вчетвером, так, как раньше, счастливо и спокойно. Время от времени отправлялись на фургоне-закусочной в турне, как называл эти поездки отец. Турне было не бегством, а веселым приключением, после которого они всегда возвращались домой. И там начинались еще лучшие приключения: рыбалка, лес, ночевки у костра, песни под гитару…

И Андрей, счастливый оттого, что все несчастья ему приснились, а на самом деле все хорошо, толком не проснувшись, побежал искать родителей.

Он был уверен, что они здесь. И, увидев за кухонным столиком женский силуэт в маминой шали и с маминой чашкой, Андрей крикнул с отчаянной радостью:

– Мам!

Но это оказалась Лиза.

Андрей смотрел на нее минуту или две, а потом разрыдался.

Лиза не стала его утешать или, хуже того, расспрашивать о том, что случилось. Она и так все поняла.

Она просто сказала: иногда так бывает, когда на короткий миг сон и явь совпадают и ты не можешь их различить. Точнее, не хочешь. Два мира пересекаются в одном и том же событии, но только оно происходит в них по-разному. Как дороги соединяются на перекрестке, а потом снова идут в разные стороны, больше не пересекаясь. И бывает, во сне кажется, что ты сумел вернуться на тот перекресток и выбрать другую дорогу. Лучшую дорогу. Она так прекрасна, что ты уходишь по ней дальше и дальше. И чем дальше ты ушел, тем больнее возвращаться. Но возвращаться все равно приходится, по-другому никак. Потому что та дорога, возможно, прекрасна, но она ненастоящая…

«Ненастоящая, – подумал Андрей. – Эта змея ненастоящая».

Наверное, ему приснилось, что он видел тут змею, поэтому сейчас показалось, что он увидел ее в реальности.

Два мира пересеклись в одном событии, но только оно произошло в них по-разному. Дороги ушли в разные стороны, больше не пересекаясь.

Просто легенда. Не будет никакой смертельной опасности для мира. По крайней мере, из-за Андрея.

Он с облегчением вздохнул и решил пройтись еще немного следом за экскурсией. Во-первых, это отличный способ посмотреть основные достопримечательности и не заблудиться, а значит, не вляпаться в неприятности. А во-вторых, не торчать же тут дальше рядом с этим памятником, от которого почему-то не по себе.

И Андрей бросился догонять экскурсию.

Но в этот момент ему впервые показалось, что за ним кто-то следит.

Андрей оглянулся, но там никого не было. Он пробежался взглядом по прохожим: кажется, Андрей был им неинтересен. Кто-то спешил по своим делам, кто-то торопился запечатлеть себя и своих спутников на магической памятной открытке на фоне Медной всадницы, пока туда не подошла следующая экскурсионная группа и не заслонила вид. Магов среди них Андрей не заметил.

Он поспешил за своей экскурсией.

Группа остановилась перед большим зданием с колоннами.

– Исторический музей, – объявила экскурсовод. – Сейчас он на реставрации, – она указала зонтиком на табличку, извещавшую о том, что музей закрыт. – Но обратите внимание на эту скульптурную группу над входом. Она называется «Царица Софья выбирает правильную дорогу». Что вы тут видите? Расскажите мне. Царицу, верно. Еще? Поводыря. Так, правильно, вы его узнали по мантии. Кто этот юноша на коленях перед царицей? Ну а как вы думаете? Посмотрите внимательно. Верно, девочка. Людочка, да? Молодец, Людочка, это действительно герб его рода! На щите, на который он опирается, видно хищную птицу. Это Ястребов, из того самого рода, что участвовал в заговоре. И он просит у царицы прощения. Царица была мягкосердечна, видите, как она склоняется к Ястребову, а он протягивает ей руку? Но в нем не было раскаяния. Он бы сделал это еще раз, если бы представился случай. Об этом говорит царице Поводырь, который наклонился к ее уху. Поводыри, как вы знаете, видят все тайные мысли и определяют ложь. Если вам, дети, придется когда-нибудь беседовать с Поводырем или инквизитором, знайте: от них бесполезно пытаться что-то скрыть. Еще Поводыри видят будущее, но не так, как пифии, урывками, – они умеют просчитывать его и смотреть полностью разные варианты развития. Поэтому Поводыри всегда знают верную дорогу. И царица Софья, несмотря на свое милосердие и сомнения, послушалась Поводыря и тоже выбрала верную дорогу. Как и наш государь всегда считается с мнением Поводырей и слушается их советов. Вам тоже следует так поступать: никогда не сомневаться в решениях, одобренных Поводырями! – провозгласила экскурсовод и внимательно оглядела своих подопечных: все ли поняли.

Андрей засмотрелся на скульптуру, про которую рассказывала экскурсовод. Здесь царица Софья была другой. Не Медная всадница – уверенная в себе грозная воительница с суровым и строгим лицом. Здесь между Поводырем и коленопреклоненным Ястребовым стояла тоненькая растерянная девушка, чуть поникшая под тяжестью царского венца. Андрею даже показалось, что на ее щеках блестят слезы, но, конечно, это было невозможно. Бронзовые статуи не плачут. Хотя если эту скульптуру создал тоже одаренный маг-скульптор, может быть, такое и возможно. Вот, говорят, кони на Фонтанке, изваянные бароном Клодтом, магом-скульптором, иногда оживают и уходят погулять по улицам. И прохожие встречают их в тумане белых ночей, которыми так славен Софиенград. Говорят, что есть даже специальная должность – мага-конюшего бронзовых коней, в обязанности которого входит следить за тем, чтобы блудные кони и их укротители к рассвету возвращались на свои постаменты. А если к этому времени не получается отыскать их всех и уговорить вернуться, ему приходится маскировать постаменты чехлами и вешать таблички «Ведется реставрация».

Одним словом, царица Софья на этой скульптуре казалась живой, настоящей и печальной и почему-то похожей на Лизу. Поэтому Андрей ей даже посочувствовал. Наверное, она с большим сожалением отправляла на смерть этого Ястребова. Андрею тоже было бы жаль. Потому что лицо Ястребова было таким юным и открытым. Он смотрел на царицу с надеждой и любовью. Трудно было поверить, что он действительно был заговорщиком и что-то злоумышлял. Кажется, скульптор симпатизировал Ястребову, Софье – тоже. А вот к Поводырю, похоже, он относился не очень хорошо. Потому что от фигуры в длинной мантии веяло чем-то зловещим, а лицо Поводыря было скрыто капюшоном и тонуло в темноте.

Андрей опомнился и увидел, что группа детей уже ушла далеко вперед. Можно было, конечно, не торопиться за ней, но ему понравилось слушать экскурсовода. Сам бы он, наверное, пропустил этот музей и интересную скульптуру над ним.

И потом он вдруг опять почувствовал спиной чей-то пристальный и, главное, недобрый взгляд. Возле музея было безлюдно, как и на уходящей от него улочке, поэтому Андрею стало не по себе. И он поспешил за группой. Там, среди толпы детей и сопровождающих их чуть в сторонке взрослых, ему точно никто ничего не сделает.

Он