согласны в том, как комплектовать материальную часть. Самолеты АНТ-6 (конструкции А. Н. Туполева), обладающие большой грузоподъемностью, уже были испытаны на дальних перелетах. Каждая такая четырехмоторная машина могла спокойно продолжать полет и на трех двигателях, если четвертый почему-либо надо выключить. Полетный вес каждой машины — 23,5 тонны — позволял брать горючего и масла на расстояние 2600 км и по две с половиной тонны полезного груза, что особенно важно для снабжения Полюсной дрейфующей станции. Вполне надежным показал себя в недавнем перелете В. П. Чкалова из Москвы на Дальний Восток через Арктику мотор АМ-34 конструкции А. А. Микулина. Такие моторы, модернизированные, приспособленные к арктическим условиям (быстрый подогрев и запуск на сильном морозе), устанавливались на всех самолетах Полюсной экспедиции.

Машины изготовлялись на заводе герметизированными, чтобы внутрь не мог проникнуть снег. Колпак, закрывающий пилотскую кабину, конструировался так, чтобы при обледенении или снегопаде раздвигались передние и боковые стенки, но в кабину не задувало снега.

Большое внимание уделялось также навигационному и радиооборудованию. Над крышей штурманской кабины устанавливался на особом кронштейне СУК (солнечный указатель курса), в кабинах — радиокомпасы (впервые принятые на вооружение в нашей гражданской авиации), радиоприемники и передатчики, позволяющие держать прямую связь с Москвой, а также ультракоротковолновые станции для радиотелефонных переговоров в воздухе. На двух самолетах из пяти, снаряженных для экспедиции, устанавливались автопилоты, специально рассчитанные на работу при низких температурах.

Нужно ли объяснять, что такое сложное и дорогостоящее оборудование было сопряжено со множеством переделок внутри самолетов. Командиры, вторые пилоты, механики, штурманы и радисты недели и месяцы проводили в заводских цехах. Всегда и во всем встречали они дружную поддержку среди коллективов предприятий.

Экспедиция отправилась из Москвы 22 марта 1937 года. С пестреющего лужами бетона на Центральном аэродроме столицы самолеты взлетали, поднимая колесами фонтаны талой воды (лыжи пришлось снять, отправив в Архангельск поездом).

А в Холмогорах — первом пункте посадки — лежал почти метровый снеговой покров, и огромные, в человеческий рост, колеса самолетных шасси, вращаясь, поднимали настоящую пургу.

Весна нагоняла авиаторов и на Севере. Сменив колеса на лыжи, что потребовало доброй недели работы на льду Двины, Алексеев и его товарищи с трудом нашли пригодную для взлета, еще не тронутую проталинами снежную полосу. Но тут во время разбега из-под лыж вздымались мокрые снежные комья, забивая радиаторы моторов.

После четырех часов полета, преодолев не один заслон мокрого снегопада, вышли наконец к Печоре, освещенной лучами заходящего солнца. Ровный снеговой покров простирался по широкой реке. Термометр показывал минус 16.

 — Ну, поздравляю, Матвей Ильич… Нагнали мы с тобой зиму, как будто, — облегченно вздохнул Алексеев, обращаясь к своему второму пилоту М. И. Козлову. — Теперь вроде бы дома, в Арктике…

 — Ох, командир, не говори гоп, — отозвался тот со скептической усмешкой.

И оказался прав.

По разработанному заранее маршруту надо было лететь от Нарьян-Мара прямиком на Север, к острову Рудольфа, избранному как трамплин для прыжка на полюс. И этот участок оказался самым трудным. Большая часть маршрута пролегала вдоль Новой Земли — узкой горной цепи, разделяющей два моря с разными температурными режимами. Подогретые Гольфстримом воды Баренцева моря увлажняют воздушные массы, которые соприкасаются у Новой Земли с холодным воздухом Карского моря. Сплошные облака, лежащие на новоземельских горах, простираются до 4-5 тысяч метров в высоту. Идти ниже этой облачности — значит попасть в оледенение, а пробиваться выше на перегруженных машинах трудно…

12 апреля вслед за двухмоторным разведчиком погоды, пилотируемым П. Г. Головиным, должны были идти в воздух и тяжелые четырехмоторные корабли Водопьянова, Молокова, Алексеева, Мазурука. Но ни один из них не мог оторваться от аэродрома, все более раскисавшего… Пришлось сливать горючее, идти с ограниченными запасами только до Маточкина Шара, а там уже заправляться дополнительно.

Приятно было опуститься на стеклянно ровный, без единого ропака или тороса лед замерзшего пролива, как бы тщательно подметенный «новоземельской борой».

И вовсе неприятно, более того, страшновато, стало на следующий день, когда бора задула. Авиаторы прорубали во льду по две лунки рядом, пропускали туда тросы, которыми крепились машины. Они выдержали натиск урагана, бушевавшего два дня.

Экспедиция на Северный полюс в пути. На одной из стоянок.

Начали всем отрядом готовиться к вылету дальше на север. Но там, на острове Рудольфа, поднялся густой туман. Разведчик погоды Головин, стартовавший несколько раньше остального отряда, был вынужден прервать свой полет, дойдя только до мыса Желания — северной оконечности Новой Земли.

Зимовщики Рудольфа сообщили наконец об установившейся хорошей погоде. Но жестокий мороз и ветер, снова поднявшийся в Маточкином Шаре, задержали разогрев моторов еще на три часа. И стартовать отряду удалось лишь в сумерках. Пока летели над Новой Землей, заметно темнело, машины шли над плотной облачностью. Временами в разрывах облаков совсем под крылом выныривали вершины новоземельских гор.

В ясный безоблачный день все самолеты один за другим опустились на куполе ледника острова Рудольфа на высоте 320 метров над уровнем моря.

 — Ну, друзья, поздравляю, — шутил Шмидт с летчиками, — отсюда до полюса рукой подать…

А И. Д. Папанин гостеприимным жестом хозяина обводил вокруг, не забыв при этом поклониться начальнику полярной станции и авиабазы на острове Рудольфа Якову Соломоновичу Либину:

 — Ну ты, Яша, совсем молодец, обжился как на Большой земле…

 — Спасибо на добром слове, Митрич. Однако и твоих заслуг тут немало.

Да, строго говоря, именно Ивана Дмитриевича Папанина следует считать старожилом острова Рудольфа. Ведь это он еще четыре года назад, во время зимовки в бухте Тихой, добрался на собачьих упряжках на крайний север архипелага Земли Франца-Иосифа, создав тут выносную полярную станцию на время проводившегося тогда Международного Полярного года. Позднее на острове Рудольфа побывали прилетавшие на архипелаг Земли Франца-Иосифа летчики М. В. Водопьянов и В. М. Махоткин. Тогда-то купол ледника на острове Рудольфа и был намечен как будущий аэродром Полюсной экспедиции. И только потом уже, после этой рекогносцировки летчиков, осенью 1936 года прибыли сюда два морских судна с экспедицией, возглавляемой Папаниным и Либиным. Первый из них, уже назначенный руководителем будущей дрейфующей станции на полюсе, после сооружения авиабазы на острове, возвратился на Большую землю. Второй, проведя здесь долгую зиму, тщательно готовился к встрече воздушной экспедиции.

Апрель 1937 г. На острове Рудольфа. И. Д. Папанин (слева) и М. И. Козлов

И вот она наконец приземлилась на острове Рудольфа, потратив на путь от Москвы без малого