действующий субъект выбирает действие для достижения своей цели «рационально», в том смысле, что они могут представить себе причины, по которым он поступает именно так, а не иначе.

Во-вторых, человекообразные обезьяны (большинство исследований, опять же, проведено на шимпанзе) понимают еще и то, что другие тоже способны к восприятию. Доказательство этого заключаются в следующем (для обзора см. Tomasello, Call 2006):

Когда человек заглядывает за препятствие, обезьяна перемещается, чтобы найти оптимальный угол зрения и тоже заглянуть туда (Tomasello, Hare, Agnetta 1999; Bräuer et al. 2006; похожее исследование с младенцами смотри у Moll, Tomasello 2004).

Если взгляд человека упирается в заслонку, а за ней в том же направлении находится какой-нибудь предмет, обезьяны глядят только на заслонку, а не на предмет — за исключением тех случаев, когда в заслонке проделано окошко, и тогда обезьяны смотрят на предмет (Okamoto-Barth, Call, Tomasello 2007; похожие наблюдения над человеческими младенцами смотри у Caron et al. 2002).

Когда обезьяны выпрашивают у человека пищу, они учитывают, может ли человек видеть их жесты (Kaminski, Call, Tomasello 2004; Liebal, Pika, Call, Tomasello 2004).

Когда шимпанзе соперничают друг с другом из-за пищи, они принимают во внимание, может ли соперник ее видеть (Hare et al. 2000; Hare, Call, Tomasello 2001), и даже время от времени пытаются спрятать еду от конкурента (Hare, Call, Tomasello 2006; Melis, Call, Tomasello 2006).

Итак, в простых ситуациях обезьяны и маленькие дети примерно в одинаковой степени понимают, что живые создания воспринимают явления окружающего мира и реагируют на них — и они понимают, что содержание восприятия другого человека (или другой обезьяны) как-то отличается от их собственного.

Последние из приведенных экспериментов (с соперничеством) особенно важны, поскольку они показывают, что шимпанзе не просто по отдельности понимают цели других и способность других к восприятию, а скорее понимают, как эти две вещи соотносятся в рамках фундаментальной логики целенаправленного действия: действующий субъект хочет добиться определенных изменений в окружающем мире (у него есть цели); действующий субъект видит мир и поэтому может сравнить, насколько текущая ситуация соответствует желаемому целевому состоянию; действующий субъект что-то делает, когда видит, что состояние окружающего мира отличается от желаемого. На таком понимании целенаправленных действий основана элементарная житейская логика, которая позволяет понять и предсказать, что окружающие делают или будут делать, даже в новой обстановке. Таким образом, в экспериментах с соперничеством, проведенных-Хэйром и коллегами, испытуемые понимают, что их конкурент будет пытаться добыть свою цель (пищу), если видит ее, и не будет, если он не может ее увидеть. И наоборот, если соперник видит какой-то предмет, не являющийся его целью (например, камень), то он не будет пытаться его получить. Также у шимпанзе есть еще элементарное понимание того, с какими препятствиями или возможностями другой может столкнуться в непривычной ситуации — например, может ли он беспрепятственно добраться до пищи, или же его доступ к пище ограничен — и каким образом все это может повлиять на его собственное поведение. Такой вид практического мышления об окружающих — в терминах психологических предикатов «хотеть», «видеть» и «делать» — является основополагающим для всех социальных взаимодействий приматов и людей, в том числе для целенаправленной коммуникации, которую можно рассматривать как социальную деятельность, где одни индивиды пытаются заставить других делать то, что им нужно.

Общий вывод заключается в том, что человекообразные обезьяны понимают окружающих: они понимают цели других, что именно эти другие воспринимают и как на основе всего этого строят свое поведение. Иными словами, обезьяны воспринимают окружающих как мотивированных, и, возможно, даже разумных действующих субъектов. Основываясь на этом понимании, они оказываются способны к практическому мышлению, лежащему в основе гибкого, стратегического взаимодействия и коммуникации. Например, они могут определить, чего хочет другой, причину, по которой ему это нужно, и что он, скорее всего, будет делать дальше. Важно отметить, что поскольку жесты человекообразных обезьян вырастают из осмысленных социальных взаимодействий, разворачивающихся в плане внешнего поведения (тогда как их голосовые реакции служат для индивидуального выражения эмоций, меньше проявляющихся во внешнем поведении), то навыки практического мышления по поводу преднамеренных действий, по-видимому, находят свое наиболее естественное применение в случае жестовой коммуникации.

2.4.2. Механизмы жестикуляции человекообразных обезьян

Вполне возможно, что человекообразные обезьяны во время жестовой коммуникации на самом деле не проявляют никакого понимания целенаправленности в поведении других, а просто полагаются на результаты ассоциативного научения или чего-то похожего. Но это предположение выглядит очень неправдоподобно. Если в описанных выше экспериментах обезьяны знали, на что другие смотрят, чего хотят и что делают, то, скорее всего, они также должны понимать все это и когда жестикулируют или воспринимают жесты окружающих. Но все же мы должны быть осмотрительными и не давать явлениям антропоморфного объяснения без достаточных оснований. Этот теоретический принцип «третьего способа» (когнитивисткий, а не антропоцентрический; Call, Tomasello 2005) приводит нас к следующему способу анализа интенциональных движений и жестов привлечения внимания у человекообразных обезьян: анализ можно провести в терминах элементарных психологических предикатов «хотеть», «видеть» и «делать», которые были обоснованы в приведенных выше экспериментах.

Интенциональные движения человекообразных обезьян возникают из социального намерения коммуниканта, чтобы реципиент что-нибудь сделал, например, поиграл бы с ним, пригнул спину или почистил бы ему шерсть. Коммуникант ожидает, что, если реципиент увидит его жест, то он сделает то, чего от него хотят, потому что именно так он поступал раньше (и это лежит в основе процесса ритуализации). В свою очередь, при виде интенционального движения реципиент понимает (основываясь на своей способности понимать намерения окружающих и на своем прошлом опыте подобных ситуаций), что коммуникант хочет, чтобы он сделал что-то конкретное. Напротив, жесты привлечения внимания у человекообразных обезьян основываются на социальном намерении коммуниканта, чтобы реципиент увидел что-то, что, как он ожидает, основываясь на своей способности понимать намерения другого (в сочетании с прошлым опытом), скорее всего, вынудит реципиента сделать то, чего от него хотят. Таким образом, образуется двухуровневая структура, состоящая из социального намерения коммуниканта как его главной цели и его «референциального» намерения как средства достижения этой цели. В свою очередь, увидев жест привлечения внимания, реципиент понимает, что коммуникант хочет, чтобы он что-то увидел, и, возможно, что действия коммуниканта — это способ заставить его сделать что-нибудь. Таким образом, реципиент обычно смотрит куда-то в ответ на жест привлечения внимания и естественным образом реагирует на то, что видит. Вероятно, он делает при этом как раз то, чего хочет коммуникант, если только это не идет вразрез с его собственными желаниями.

Итак, на данный момент