Николас всем говорил, что именно она отвечала за финансовые поступления в колледж. На самом же деле муж только лишь изредка советовался с ней, принять ему то или иное решение или нет, полагаясь скорее на ее женскую интуицию, чем на ее скудные познания в бухгалтерии и объективные факты.

— …но заправлял всем он. Когда Николас только начал свое дело, все закрутилось так лихо, к нам отовсюду стали поступать инвестиции. Потом все резко пошло на спад. Мы вложили деньги в акции нескольких компаний, а они обанкротились.

— Значит, доход уменьшался с каждым годом?

— Да, но, когда нам были нужны деньги, Максфилд всегда доставал их. Продавал акции или находил помощь у благотворительных фондов и состоятельных людей. Так или иначе, но все получалось.

Она чуть отвернулась и сжала веки, чтобы набежавшие слезы не вызвали ненужной реакции со стороны ее собеседника. Николас обладал редким даром — легко убеждал толстосумов повернуться лицом к детям и заняться филантропией.

Таков был Максфилд, но не его жена. И он знал Аманду, как никто другой. Вероятно, этот факт и подтолкнул создателя колледжа к составлению нового завещания — в надежде на то, что Эдвин возьмет финансовые дела в свои руки и приют для подростков обретет наконец-то необходимую стабильность.

Возможно, старый больной учитель Эдвина не был так уж уверен в управленческих способностях своего бывшего ученика, но у него не оставалось более подходящих вариантов. Приходилось рисковать в надежде на дальнейшее существование заведения, ставшего домом и школой для стольких мальчишек. Единственным человеком, чьи интересы несколько попирались таким решением, была Аманда.

Эдвин прошелся по комнате взад-вперед. За окнами показалось несколько ребячьих лиц. Они перешептывались и то и дело прыскали от смеха.

Поднявшись со стула, Аманда робко спросила у широкой спины, стоявшей у окна и закрывавшей собой свет заходившего солнца:

— А тот отчет, который я приносила… Ты его смотрел?

— Я решил, что нам надо вместе его проштудировать, — сказал он и повернулся к ней.

Когда они пришли к ней в кабинет, она дала ему документы, а сама отправилась к бюро. Но уже через несколько минут они сидели вместе. Он придвинул свой стул поближе, чтобы иметь возможность самому заглядывать в документы и кое-что сверять в них.

Небольшая дрожь пробежала у нее по спине, когда они оказались так близко друг от друга, и ей стоило огромных усилий заставить себя сконцентрироваться. Временами Эдвин протягивал руку и перелистывал одну из страниц в ее списках, другая рука в это время покоилась на спинке кресла, источая, как ей казалось, жар за ее плечами. Но потом он также быстро и деловито вновь переходил к изучению своей копии.

Когда возникали спорные моменты или ему что-то было не понятно, Аманда, чтобы не казаться назойливой или вздорной, максимально вежливо и спокойно говорила ему: «Да, ты прав, конечно, но посмотри…» — и продолжала разъяснять ситуацию с цифрами.

Его вопросы были порой вызывающими, иногда обескураживающими, а ответы умными. Если Аманда говорила что-то, с чем он не соглашался, Эдвин не позволял себе перебивать ее или возмущенно кричать, а спокойно выслушивал ее доводы до конца.

Похоже, он решил отбросить свои предрассудки и необоснованные подозрения на ее счет. Аманда поняла это и впервые после смерти Николаса почувствовала себя нормально.

Эдвин потянулся, распрямился и встал со стула. Засунув руки в карманы, он прошелся по комнате, остановился посередине и с серьезным видом спросил:

— Николас отдал в твое распоряжение все, помимо колледжа?

— Да, — ответила Аманда.

Он помолчал, нахмурил брови, что-то обдумывая. Замялся, словно не зная, как бы так задать вопрос, чтобы не задеть ее чувств:

— Так. Значит, он полностью обеспечил твою жизнь?

— Да, — произнесла она уверенно, не собираясь распространяться насчет того, что наследство оказалось мизерным. Это сейчас не имело значения и к делу не относилось.

— Ваш бухгалтер делал проверку состоятельности колледжа?

— Несколько раз он советовал вкладывать деньги в более стабильные предприятия. Но такая затея казалась Нику не слишком удачной, он доверял своим старым знакомым, даже когда те терпели фиаско.

— Понятно… Что ж, надо выбираться из кризисной ситуации. Нам необходимо серьезное денежное вливание. Я могу это организовать. Но вложение средств требует определенных гарантий, у меня есть дом…

— Ты уверен, что из этого что-то выйдет?

Эдвин вдруг улыбнулся.

— Иначе не стал бы и предлагать. Кстати, ты заметила? Мы все-таки пришли к соглашению хотя бы по какому-то вопросу.

— В самом деле, — согласилась она, разминая руки. За последние сутки она очень устала: составление проекта бюджета измотало ее, переговоры с бухгалтером и встреча с аудитором Эдвина привели к нервному перенапряжению, из-за чего она была лишена спокойного сна в последние две ночи.

— Ты устала, — подметил Эдвин. — Надо хорошенько отдохнуть.

Пререкаться она не собиралась. Поэтому поднялась и направилась к двери. Но Эдвин обогнал ее и встал у входа, глядя на нее каким-то ожидающим взглядом.

Она не была готова пускать его в глубины своей души. Их только что зародившееся дружелюбие казалось еще слишком хрупким и могло разрушиться от малейшего напора. Аманда опустила ресницы, пряча глаза от взгляда Эдвина.

Момент затянулся. Она с удивлением заметила, как костяшки на руках Эдвина побелели — так сильно он держался за ручку двери. Затем он издал глухой низкий звук, похожий на усмешку, и открыл дверь. Аманда вышла, но потом повернулась и осмелилась взглянуть на него. Его лицо было напряжено, губы плотно сжаты, глаза горели.

— Эдвин? — Желая дать ему понять, что она не враг, Аманда потянулась к его руке.

Он уклонился от ее прикосновения.

— Не трогай меня!

Аманда опустила руку. Слова застряли в горле. Она отступила назад, пожала в недоумении плечами и ушла.

Что произошло? Она обдумывала происшествие некоторое время спустя и не могла найти ответа. Выходит, ему были противны ее прикосновения?

Но вдруг на ум Аманде пришло другое блестящее решение.

— Нет! Все совсем не так, — громко произнесла она.

Она сопротивлялась возникшему между ними влечению. Эдвин ведь всегда ее терпеть не мог, и ей, чтобы заслужить его доверие, приходилось много крутиться вокруг него. Но это вызывало только безразличие.

Потом его неприязнь каким-то образом перешла чуть ли не в ненависть, причем настолько очевидную, что ее заметил даже Николас.

И все же Аманда ощущала вину, когда Эдвин покидал колледж. Она считала, что он ушел из-за их полной несовместимости. Николас трудно переживал разлуку и, должно быть, невольно возлагал вину на нее, и она это чувствовала.