Он лишь пожимает плечами, подпирает подбородок рукой и уставляется в безмятежную лазурь.

Я не злюсь: разливы синевы, белизна облаков и скачущие вокруг алые кролики успокаивают меня.

– Это прыгуны, – Великий Охранитель снова отвечает на не произнесённое. – Любопытные ещё невоплотившиеся души. Чтобы им родиться там, нужно умереть здесь. Во, этому пора.

Он хватает ближайшего и выкручивает, как тряпку. Прыгун не издаёт и звука. У него нет рта, только глаза – выпученные, чёрные. Они взрываются. А прыгун проливается на облако клубничным соком – во всяком случае, пахнет так же.

Облако моментально, как губка, впитывает жидкость и снова безупречно белое.

– Слышишь? – Великий Охранитель поднимает палец вверх. По прекрасному лицу растекается блаженство. – Теперь кричит! Потому что родился.

Я не слышу, но верю, и становится хорошо.

– Что ты охраняешь и от кого?

– Понятное дело – мой мир. От всяких прочих авторов, которые так и норовят присочинить к нему что-то своё. Портят, искажают.

– Поэтому интердикты?

– Ага, с ними веселее. Я, знаешь ли, скучаю тут. А смотришь на них, – он показывает перевёрнутым большим пальцем вниз, как в Колизее – убей! – Караешь, милуешь. Хоть какое-то развлечение.

– Хорошенькое развлечение – играть людьми!

– Вы в своём мире тоже делаете это, когда призываете мой.

На моё недоумение отвечает снисходительно.

– Ваши авторы. На них не действуют мои интердикты. У них нет лицензии. Но они призывают миры. Кажется, у вас это называется творчеством, вдохновением. Но на самом деле авторы только подслушивают, то, что происходит в Призванных мирах. Подглядывают за их героями. И начинают с ними играть. Корёжа и извращая. Недавно мой мир тоже призвали.

– То есть, – кажется, мысль уловила верно, – в нашем мире кто-то начал писать книгу о твоём?

– Верно. И почти погубил его. Всё, что я смог, чтобы остановить автора, – затащить его сюда. Но это прорвало Охранный пузырь. И сюда стали попадать двоедушцы. Потом я понял: мир сам ищет того, кто его спасёт. Но двоедушцы были слабы. Рыдали, рвались домой. Туда я их и выпроваживал. Но ты… ты удивила меня. И ты спасёшь!

– Ничего себе! А ты уверен, что я похожа на спасительницу миров?

– Конечно, ты ведь сильфида.

– Это что ещё?

– Мы называем вас – дыхание мира. А если так, если он тобой дышит, значит, в тебе и спасение. На заре миров, когда я только стал Охранителем, небо пророчествовало о тебе. Мы ждали тебя.

– Но ведь полчаса назад я была двоедушицей, грешницей, достойной смерти? – напоминаю.

– Ты и сейчас она. И сильфида. Должна помочь.

– Но как? – От перспектив делается дурно, почти не могу дышать. Слова выходят, царапая гортань.

Он пожимает плечами и становится печальным, но говорит, тем не менее уверено:

– Ты должна переписать историю. Вернуть её к прежнему состоянию. И тогда вернёшься сама, в свой мир.

– Боюсь тебя разочаровать, но я не умею писать истории, – развожу руками.

– Умеешь. Написала же про котёнка.

Вздыхаю. Вот упрямец.

– То вышло случайно. И у меня нет лицензии.

Он смеётся.

– Теперь есть. С печатью Великого Охранителя. Держи.

И протягивает мне сияющий свиток.

Сглатываю.

– А если не смогу?

– Значит, навсегда останешься здесь, – буднично говорит он и встаёт. – Мне пора. Кто-то вновь нарушил интердикт. Тебе, кстати, тоже.

Он уходит, быстро уменьшаясь до точки. И путь его выстлан раздавленными прыгунами.

Всё вновь дрожит, и я опять лечу.

Земля внизу с овчинку. Ветер хлещет меня моим же криком.

Зажмуриваюсь, не хочу видеть, как превращусь в мокрое место.

Но упасть не дают. Ловят. Прижимают к себе. И тепло и ощущения вполне человеческие.

Теперь открываю глаза без опаски.

Он – в чёрном. Почти монашеское одеяние. Фуражка с драконом и лилиями. А над ними шипит и змеится аббревиатура – S.A.L.I.G.I.A.

Глаза серые, строгие. Только ресницы слишком длинные. Не по сану да и вообще несолидно, по-мальчишески.

Опускает меня бережно.

Качает головой.

А мне свою приходится задирать, чтобы смотреть на него – очень высокий.

– Идёмте, леди Дьюилли, – говорит он и мурашки бегут по спине от густого бархатного тембра. – Я провожу вас туда, где вы сможете отдохнуть.

Поворачивается и широко шагает прочь. Тяжёлые ботинки подбиты железом. Каждый шаг чеканится на мощённой аллее.

Едва успеваю следом, путаясь в неудобном приютском платье.

Думаю: сколько ему. На вид – около тридцати. Но он уже не дознаватель – погоны другие и на груди, у сердца, четырёх лепестковый цветок огненной лилии. Вообще странная форма – сутана священника с погонами и к ней фуражка. Но ему идёт.

Подчёркивает стройность.

На путь пролегает через благоухающий сад к хорошенькому двухэтажному домику.

Мой провожатый останавливается недалеко от крыльца и замирает в полупоклоне.

Я тоже кланяюсь в ответ, потому что не знаю, как должна отвечать ему.

Он улыбается снисходительно:

– Впредь не стоит этого делать, вы леди, светлая по рождению, а не чернь.

– Хорошо, – растеряно бормочу и боюсь поднять взгляд. Кажется, облажалась. Щёки заливает горячей волной.

– Бэзил Уэнберри, инспектор-дракон Пресветлой S.A.L.I.G.I.A, к вашим услугам, – представляется он. – Здесь о вас позаботятся, но я буду присматривать за вами, пока идёт следствие по вашему делу. Постарайтесь больше не нарушать интердикты.

– А как же это? – показываю ему свиток Великого Охранителя.

По стройной фигуре инспектора-дракона пробегает трепет.

– Это – лицензия. С нею вы не нарушаете. Но есть ещё шесть запретов. Помните их.

Он снова кланяется и… взмывает вверх. Ещё мгновенье – и громадная крылатая тень на несколько секунд закрывает мне небо.

Провожаю его и думаю, что ещё долго буду помнить и зубастых рогатых ангелов.

И бога, который оставляет алые следы на облаках.

Гудок пятый

Но скоро – не до ангелов, потому что Петрович!

Пришёл!

Машет на нас руками: типа, дуйте отсюда скорей, и по сторонам зырь-зырь. Кого-то пасёт.

Пофиг. Должна.

Прыгаю ему на шею и скулю: