—Марта,ты можешь бытьсвободна! —Привычная стальв голосе и вежливаяулыбка. Зинаидане права: онане придираетсяк внучке, онапытается понять,защитить изащититься.Черную кровьможно усмиритьтолько так.Если вообщеможно усмирить...— Я хочу поговоритьс Арсениемнаедине.

Мартане ожидала, онауронила ложечкуна блюдце сгромким, неприличнымстуком, и сосредоточенноевыражение еелица сменилосьрастерянным,а в самых уголкахглаз затаиласьобида. Еще одинребенок, решивший,что ему позволятиграть во взрослыеигры. Господи,сколько же ихвокруг — беспомощных,наивных, привыкшихк тому, что Натавсе исправит,все урегулирует.Их ли это вина?Сложный вопрос.Иногда беззаветнаялюбовь рождаетмонстров. Понятьбы это раньше,не было бы сейчасэтой горечи,не сжималосьбы от боли сердце.Пустое! Сделанногоне воротишь.

— Ябуду у себя. —Марта не обращаласьни к кому конкретно.Она, так же каки сама Ната,смотрела втемноту заокном. — Еслипонадоблюсь,позови.

Отвечатьне обязательно,достаточнокивка головы.Они обе ужепривыкли ктакому общению,они уже почтизабыли, какбыло раньше.Так проще ибезболезненнее.

Крысолов,в душе Натапродолжаланазывать мальчишкуКрысоловом,пил кофе неторопливымиглотками. Пес,неслыханнаядерзость —привести животноев ее гостиную,дремал у егоног. Пес такойже странный,как и хозяин.Черный, ни единогосветлого пятнышка,огромный, стяжелым взглядомпочти человечьихглаз. Хорошо,что он спит,так проще.

— Мненужна вашапомощь, Арсений.— Начать разговороказалосьнелегко, непомогли нисигарета, никрепкий зеленыйчай. — Я попалав очень затруднительноеположение.

Онне удивился.Наверное, всеего клиентыпопадали вположенияразной степенизатруднительности.Он просто отодвинулчашку с недопитымкофе и сказал:

— Явас слушаю,Ната.

Сколькораз она мысленнопредставляласебе эту беседу,сколько разпрокручивалав голове слова,которые скажетКрысолову, асейчас вотрастерялась.

— Выверите в злойрок, Арсений?

Вместоответа он лишькивнул, а егочертов песприоткрыл одинглаз.

— Мнекажется, надмоей семьейнавис злой рок.— Вот она и сказалато, что собиралась.Сердце испуганновздрогнулои забилосьчасто-часто.Наверное, пришловремя послушатьврачей и перестатькурить. — Хужетого, мне кажется,что в тех несчастьях,что происходятс моими близкими,виноват моймуж. Мой покойныймуж. Вы знаете,кем он был?

—Знаю.— Крысоловкивнул. — СавваСтрельников,известныйхудожник, скульптор,гений.

— Ябы сказала —злой гений. —Она едва удержаласьот желанияобернуться,чтобы посмотреть,а не стоит лиза ее спиноймертвый Савва.Тридцать летпрошло со дняего смерти, аона продолжаетжить с этимсвербящим,совершенноиррациональнымчувством. —Маленькийэкскурс в историю,если не возражаете.

Крысоловне возражал.Он смотрелочень внимательнои сосредоточенно,но не на нее, ана что-то видимоетолько емуодному. За ееспиной...

— Проего вклад вискусство, проего картиныи его фонд высможете узнатьиз энциклопедийи Интернета.Я сейчас попробуюрассказатьо другой сторонежизни Стрельникова,и не перебивайтеменя, пожалуйста,Арсений, мнеи без того нелегкодается этотразговор.

Они не думал ееперебивать,он гладил своюсобаку и смотрелв пустоту. Может,зря она все этозатеяла? Нотеперь ужепоздно, НатаСтрельниковане из тех, ктоотступает.

— Вывидели павильонв парке? — спросилаона, гася впепельницетак и не докуреннуюсигарету.

—Видел.

— Оннеобычный. Выдолжны войтив него, чтобыпонять, что этотакое, — сказалаона с нажимом,и загашеннаясигарета просыпаласьсерым пеплом.

—Сейчас?

— Чутьпозже. — Натастряхнула спальцев пепел.Вот бы с такойже легкостьюстряхнуть ссебя все проблемы!Да, видимо, несудьба.

—Саввапостроил павильонеще до встречисо мной и ужепосле нашейсвадьбы надстроилвторой этаждля меня.

— Длявас? — В ровномголосе Крысоловане было и тениинтереса.

— Навтором этажечто-то вродедомашнейобсерватории,с мощным телескопоми выходом накрышу. Я былааспиранткойкафедры небесноймеханики игравиметрииастрономическогоинститута.Давно, оченьдавно, еще добрака с Саввой.Обсерватория— его свадебныйподарок.

— Ачто в самомпавильоне?

— Напервом этажебыла мастерскаяСаввы. Ну, несовсем мастерская,скорее местодля уединения.Иногда он любилтам работать,временамизадерживалсядопоздна. Онвсегда относилсяк ним как-топо-особенному,считал, что имне место подоткрытым небом,что их нужнооберегать отпостороннихглаз.

—Кого?

— Муз.

— Муз?— А вот теперьКрысолов удивилсяили, может, неудивился, арешил, что онасвихнулась.— Это тех мифическихмуз, которыевоодушевляюттворцов насвершения?

—Отчасти.Я сейчас объясню.Савва был человекомувлекающимся,я бы даже сказала,склонным кмистицизму.Он обладалособеннымвидением мира.Он сам был особенный.

Точнов подтверждениеслов Наты, черныйбархат небавспорола молния,где-то над паркомгромыхнуло— Савва всегдалюбил спецэффекты...

— Ужескоро, — сказалКрысолов снепонятной,ну точно мальчишескойрадостью вголосе.

—Любитегрозу?

—Люблю.

— Ая вот как-то неочень. Если васне затруднит,прикройте окно.С возрастомя стала чувствительнойк сквознякам.

Любойнормальный,хорошо воспитанныймужчина, окажисьон на местеАрсения, непременносказал бы, чтоона великолепновыглядит, чтоо возрасте ейдумать ещерано. Но ее визитерне был нормальным,хорошо воспитанныммужчиной, онбыл Крысоловом,поэтому молчаприкрыл створкифранцузскогоокна.

—Саввапреклонялсяперед женскойкрасотой. —Прочь глупыемысли, сейчаснужно думатьтолько о главном!— Он был женатвосемь раз.

— Вофициальнойбиографииупоминаютсятолько шестьжен. — А он подготовилсяк их встрече.Это хорошо.

—Полагаю,что отношенияс двумя первымиженщинамиСтрельниковне оформлялофициально,но они были,уверяю вас! —Она даже знала,как звали этихнесчастных!Эрато[1]и Эвтерпа[2].Ната дажеподозревала,какой смертьюони умерли, нодоказательству нее не имелось,увы. Савва всегдаотличалсяхитростью иосторожностью.