Аон не являл.Вот как-то неполучалосьу него с явлениямичудес. И с дамочкамитоже не получалось,ни с теми, чтопоинтеллигентнее,ни с теми, чтопопроще. Они,конечно, продолжалиутверждать,что он импозантный,харизматичныйи кульный, идаже были готовырегулярноустраиватьпрофилактикуего застоявшейсяличной жизни,но своим обострившимсяшестым чувствомАрсений понималэто всего лишьдань моде, шелухаи дырка от бублика.Не сразу, но современем оннаучилсяприспосабливатьсяи, кажется, дажеполучать удовольствиеот таких вот«профилактик»,но окончательнойуверенностив правильностипроисходящегоу него не было,как не было ипостояннойбоевой подруги.

Аэта... Марта нестала бы с нимни из вежливости,ни из любопытства.Плевать ей наего сверхспособности.В мире естьтолько одинчеловек, которыйможет заставитьее сделатьчто-то помимособственнойволи, — Ната,родная бабка.И чтобы понятьэто, не нужнаэкстрасенсорика,достаточнопростой человеческойнаблюдательности.Марта... Снежнаякоролева. Неего поля ягода...

—Пойдемпрогуляемся.— Арсений потрепалГрима по загривку,направилсяобратно к лестнице.— Тут нет ничегоинтересного,— добавил снеожиданнойдля самого себязлостью.

Стоилотолько открытьдверь, как ветершвырнул в лицопригоршнюдождевых капель.Грим радостнофыркнул, в нетерпениинатянул поводок.Выходить поддождь былострашно, нотолько лишьв первое мгновение.Потом, когдатеплые струипотекли поволосам и лицу,скатились зашиворот и почтимгновеннонасквозь вымочилиодежду, сталорадостно икак-то по-особенномуазартно. Арсенийлюбил грозус детства, пожалуй,это острое,наэлектризованноечувство близкойопасности —единственное,что он прихватилв новую жизньиз старой. Словнов подтверждение,добела раскаленнаястрела молнииударила в несколькихметрах от нихс Гримом. Песиспуганновзвыл, приселна задние лапы,а Арсений, запрокинувлицо к небу,рассмеялся.Смех тут жеутонул в раскатегрома, ноотчаянно-радостноечувство, рожденноегрозой, никудане ушло, вследза дождевойводой пропиталоего с ног доголовы.

Домтонул в грозовоммареве. Яркои жизнеутверждающесветились лишьокна гостиной,да на второмэтаже скорееугадывался,чем был виденсвет от ночника.Они наблюдализа ним. Обе. Бабкаи внучка.

Перваяне таясь, втораяпрячась в полумракесвоей комнаты.

Преждечем отправитьсяв парк, Арсенийподошел к джипу.Флейта лежалатам, где Крысоловее и оставил,— на заднемсиденье. Жалкобрать ее в такойдождь, но по-другому,похоже, никак.Он, конечно,попробуетсначала простоосмотреться,но что-то подсказываетему, что еслии бродит в округепризрак, то такпросто он наогонек не заглянет,нужно официальноеприглашение.

Впарке хозяйничалабуря: ветергнал по дорожкамсорванныелистья и невестьоткуда взявшийсямусор, деревьягнулись едване до земли,стонали ипоскрипывали,дождь лил сплошнойстеной, заполняясобой все, чтотолько можнобыло заполнить.Красота!

Грим,спущенный споводка, тутже слился счернотой. ТеперьАрсений егоне видел и неслышал, но непереживал задруга. Грим непропадет, онумный, кудаумнее некоторыхпрямоходящих.Надо толькоподождать,когда пес вернется.

Гримане было долго,наверное, парки в самом делеочень большой.Уже привычныйк внезапномупоявлениюсвоего пса,Арсений всеравно испуганновздрогнул,когда из темнотына него свалиласьшестидесятикилограммоваятуша. Здоровенныелапищи заскользилипо куртке, оставляяна ней грязныеследы, а мокройщеки коснулсяшершавый игорячий язык.

—Грим,фу! — Арсенийне без усилийоттолкнул отсебя пса, успокаивающепогладил поголове. — Вродебы серьезнаяпоисковаясобака, а ведешьсебя как щенок.Нашел что-нибудьинтересное?

Гриммягко, но многозначительносжал челюстина его запястье,потянул засобой. Значит,нашел.

Наверное,до того места,к которому велего пес, можнобыло добратьсякуда болееудобной дорогой,но вошедшийв охотничийазарт Грим неискал легкихпутей, пер напролом— по цветочнымклумбам, сквозьмокрые кусты.Останавливатьего сейчас,когда он взялслед, былобесполезно,оставалосьпослушно бежатьследом, оскальзываясьи чертыхаясь,из последнихсил стараясьне упасть.

Этасумасшедшаягонка закончиласьвнезапно. НеуспевшийсориентироватьсяАрсений все-такиупал. Ладонисначала заскользилипо мокрой траве,а потом уперлисьв каменныеступени, надухом тихо рыкнулГрим. Еще неотойдя от внезапногопадения, неподнимая головыи не оглядываясьпо сторонам,Арсений ужезнал, где оказался.То самое шестоечувство, котороеон уже давнопривык считатьсвоим рабочиминструментом,сначала холоднойзмеей проползлопо спине, а потомкамнем упалона дно желудка.

—Приплыли,— сказал он,поднимаясьна ноги.

Павильонбыл большим,гораздо болеемассивным, чемказался издали.В короткомсполохе молнииАрсению почудилосьв нем что-тонеправильное,больше подходящеесклепу, чемпарковомупавильону.Наваждениеразвеялось,стоило лишьобойти строениепо периметру.Восьмиграннаяформа, куполообразнаякрыша, изящныеионическиеколонны, пространствомежду которымизаполненопустотой. Впрочем,этотолько на первыйвзгляд —пустотой.Протянутаяладонь леглана прохладнуюгладь стекла.Павильон присвоей кажущейсяажурности иневесомостибылнадежнозащищен отнепогоды. Арсенийприжался лбомк стеклу, пытаясьразглядетьхоть что-нибудьвнутри. Ничего—толькогустая темнота,гораздо болеегустая, чемтут, снаружи.

Молниявспыхнула заспиной за мгновениедо громовогораската, и Арсений,ко всему привыкшийи ко всему готовыйКрысолов, испуганновскрикнул.

Потусторонустекла стоялаженщина... Белыеодежды, уложенныев высокую прическуволосы, протянутыев просительномжесте руки,тоска в мертвыхглазах. Боженькасвяты! Так этоже она... Вернее,одна из них...

Темнотаснова набросилана павильоннепроницаемоепокрывало, номертвая музадо сихпорстояла передвнутреннимвзором Арсения,тянула тонкиеруки, гляделас мольбой иукором. Неважно,был Савва Стрельниковмистиком илизлодеем,гением он былоднозначно.Потому чтотолько рукагениямогла создатьтакую совершеннуюи такую убийственнуюкрасоту.

Творец,1920 год (Эрато иЭвтерпа)

Онавошла в егожизнь почтисразу же вследза Амели. Адели— затеряннаяна задворкахПарижа сестра-близнец.Та же плавностьи текучестьлиний, те жечерные волосы,тот же профильи разворотголовы. Адели,такая похожаяи одновременнотакая особенная!В ней было то,чего Бог не далАмели. Страсть,жадная, все насвоем путисметающая жаждажизни, любви,приключений.Искра, способнаясжечь дотлавесь Монпарнас.С робкой и покорнойАмели их роднилотолько одно— любовьк красному.Мертвая роза— вволосах одной,гранатовыйбраслет — назапястье другой.Пока гранатовый,а скоро непременнорубиновый! Такона утверждала.Она, дешеваяпевичка издешевого кабаре,ценила себядороже кокотоквысшего света,она верила, чтоФортуна непременноим улыбнется.