— Тебе в хор записаться бы, милая, — Рубин тряхнул пальцами так, словно смахивал грязь.

Он подплелся к силину пьяным шагом. Пихнул его мыском сапога и поймал неодобрительный взор Драцены.

— Какие мы нежные, — с издевкой проговорил Рубин. Рукава его накидки закатались, обнажая ядовито-рыжую чешую на предплечьях. — Девушка-хранитель? Серьезно? Нелепость!

— Не тебе о том судить, — Олеандр вытер со лба льющийся градом пот.

Рубин хмыкнул. Присел на корточки и уперся локтем в колено. Осклабился, разевая клыкастую пасть, и с издевательским «чирк» лизнул нос Драцены узким раздвоенным языком.

Вот ведь дурень! Олеандр раздраженно провел рукой по щеке.

Драцена даже не дрогнула. Она стянула с плеч накидку, закутала в неё силина и отошла к крыльцу.

— Куда же ты, дорогая? — загоготал Рубин. — Видишь ли, красота — порок, а я — великий грешник!

— Хорош придуриваться! — В Олеандре снова заклокотала ярость. — Довольно!..

Он так и застыл с открытым ртом. Перед внутренним оком промелькнуло лицо архихранителя. Захотелось срочно прополоскать горло и сплюнуть прилипшее к языку словечко, которое так любил Аспарагус, в ведро.

— Наследник! — прозвучал совсем рядом бархатный голос, горьким ядом просачиваясь в душу.

Твою ж!.. Нет, ну как такое возможно?! Только помяни Стальное отродье в маске — и оно тут как тут.

— О-о-о, — протянул Рубин, разгибая колени и вытягиваясь в рост, — стальная братва подоспела!

И правда. Следом за Аспарагусом ступал его былой сослуживец — Каладиум, отец Фрезии. У двора они поравнялись. Переглянулись и вышли к разворошенной сетке рука об руку, меч к мечу.

Жаль, никаких признаков грома и молнии на небе не наблюдалось.

Пока Аспарагус разгонял зевак, Каладиум оглядывал дом с видом существа, привыкшего глядеть на всё и вся свысока. Его рука упиралась в бедро, чуть комкая золотой плащ. Одна полоска щетины делила подбородок надвое, вторая тонкими усами оттеняла по-детски надутые губы.

— Дивно, дивно… — елейный тоном пропел Стальной Палач, Меч Правосудия, Золотой Кинжал, Потрошитель…

Прозвищам, которыми наградили Каладиума, конца не имелось.

Если Аспарагус служил Стальному Шипу глазами и ушами, Каладиум — безотказным орудием расправы. При виде первого дриады спешили раскланяться и спрятаться в хижинах, при встрече со вторым — вытягивались по струнке и замирали, будто заледеневшие прутья.

Ныне все пошло схожим путем. С единственным отличием: поселенцы явно запутались. Одни удалились, только и сверкая каблуками сапог. Другие застыли, страшась моргнуть.

И последних Аспарагусу пришлось едва ли не силком выпихивать со двора.

Олеандр не относил себя ни к беглецам, ни к закоченевшим. Хотя на вторых все же походил больше. Он вмиг ощутил себя червяком, по воле злого рока оказавшимся подле когтистых лап грифона. Вот и угораздило же его породниться с Палачом в шкуре тонкокостного мужчины, которому танцы с мечами отплясывать бы, но уж точно не отсекать головы.

— Мой будущий зять, — Каладиум посмотрел на него в упор, и взгляд этот словно вытягивал из тела силы. — Счастлив видеть вас в добром здравии. Хвала Тофосу, беда миновала. Вы живы.

Тонкая рука с окольцованными пальцами протянулась к Олеандру. Ничего не поделаешь, на приветствие пришлось ответить. К счастью, потом никто не помешал отвести кисть за спину и обтереть. Зелен лист, он бы лучше окунул ее в чан с горячей водицей и отмыл с мочалкой.

Но, как говорится, пустому столу и иссохший листок послужил украшением.

— Ой! — Рубин рыгнул и выпустил изо рта тучку дыма. — Извиняйте, господа.

От него смердело гарью, табачными листьями и выпивкой. Не вином. Чем-то едким, вроде глушницы. Из любопытства Олеандр как-то раз ее вкусил и едва отдышался, чудилось, сгорая заживо. На вкус она оказалась паршивой. Все равно что кипяток, приправленный перцем.

— Пьянь ядовитая, — прошипела Драцена, но в наступившей тишине ее услышал каждый.

— Грубовато, — буркнул Рубин под тяжелый вздох Аспарагуса. — Хамка ты, знаешь…

На ладони Каладиума вспыхнул зеленый огонек чар, который тут же спрыгнул наземь и впитался в листок:

— Болтает сын Цитрина много, истинно? — вымолвил и закатал рукава, недобро ухмыляясь. Он повысил голос: — Рубин, будьте любезны, умолкните!

В тот же миг лист вспорхнул и накрепко приклеился ко рту Рубина. Тот ошалело моргнул и принялся сдирать кляп.

— Каладиум! — вскрикнул Аспарагус.

— Аспарагус. — Поклонился ему тот.

— Рубин! — Олеандр поспешил на помощь приятелю.

— Зефирантес!..

Чего? А он тут откуда взялся? Олеандр повернул голову к дому. Аспарагус и Каладиум тоже. Зеф топтался под крышей веранды и почесывал щетину. Выглядел он лучше — следы ошеломления исчезли.

— Эм-м-м, — проронил он. — Извините, думал, вы перекличку затеяли. Ошибся, видать.

— Мило. — У Аспарагуса задергался единственный видящий глаз.

Бред какой-то! Олеандр сглотнул и медленно втянул носом воздух. Еще разок, еще и еще.

— Так, — начал он, взывая к рассудку и собирая мысли в кучу. — Мы ловили силина, и я…

Слова повисли на кончике языка, по двору ураганом разлетелся шипящий вопль:

— Я убью тебя! — Рубин откинул сорванный кляп и придавил каблуком сапога, растирая в кашицу.

Остроконечный капюшон сполз с его макушки, выявляя лицо с вздувшимися заалевшими венами. Его клыки оголились. Правая ладонь сжалась в кулак и вспыхнула пламенем.

Тишина сомкнулась над двором. На лицах Зефа и Драцены застыл откровенный ужас. Аспарагус дёрнул щекой.

Даже Каладиум пошатнулся — видимо, врожденный страх огня пошатнул годами оттачиваемое умение скрывать чувства, перенятое у океанид.

— Вы ко мне обращаетесь? — оживился он и ткнул себя пальцем в грудь.

— Никто. Не смеет. Затыкать. Мне. Рот! — брызжа слюной, проорал Рубин. — Никто! Смекаешь?!

Он тяжело дышал, сжимая и разжимая огненный кулак. Из раздутых ноздрей вырывался дым, белки глаз покраснели, почти слились с алой радужкой.

Олеандр сделал осторожный шаг к Рубину. Для верности поднял руки к ушам, давая понять, что нападать не собирается.

— Э-эй, дружище! — Голос предательски срывался на писк. — Ты чего распалился-то? Ты ведь сознаешь, что можешь натворить? Ты ведь не хочешь никому вредить, я прав?..

Еще шаг.

— …Ты нарушаешь закон, Рубин, слышишь? Не мне тебе рассказывать, что разжигать пламя в лесу запрещено…

Шаг.

— …Посмотри на меня!

— Не приближайтесь. — Рука с серебряным перстнем сжала плечо Олеандра и потянула назад.