Намус Грод внимательно смотрел на меня, сквозь глаза и лицо, под череп, где мысли мои носились одна за другой, и я ни одну из них не мог ухватить за хвост.

– Не тот брат ордена погиб в переулке. Ютер всегда был лучшим.

– Да, – согласился я. И я действительно так считал.

– Но случившегося не исправить, и мне приходится работать с тем, что есть. А располагаем мы единственным выжившим после нападений в складах Слиабана. По совместительству этому выжившему удалось войти в тесный контакт с ведьмой-убийцей и заставить её раскрыть свою суть.

Намус Грод сделал особый упор на слово «тесный», словно меня можно было уязвить ещё сильнее.

– Тебе несказанно повезло выжить и раскрыть дело, и поэтому я даю тебе возможность искупить вину: перед тобой бумага и перья. Пиши подробный отчёт о том, как тебе удалось узнать, что ведьма, известная как Кирхе-Альма, убивала и поедала жителей Слиабана, как она соблазнила тебя и как тебе удалось узреть её истинное лицо.

Судье-дознавателю не нужно было читать мои мысли, чтобы понять, что я думаю об этом предложении: всё отразилось на моём лице. Я собрался было вскочить, но Намус Грод жестом остановил меня.

– Но, господин, вы же знаете… – не каждый решится оспаривать слова судьи-дознавателя, – вы же знаете, что это… неправда.

Намус Грод только усмехнулся, поднялся и взял с каминной полки два холщовых свёртка.

– Йоген, будь добр, налей чаю нам обоим. Чувствую, мы тут надолго.

Неверной рукой, расплёскивая горячий напиток, я наполнил две чашки. По комнате поплыл аромат трав, напоминая о доме Кирхе-Альмы. Намус Грод тем временем развернул холстину и положил передо мной серп, вероятно, тот самый, которым был убит Ютер и которым ранили меня.

– Узнаешь этот инструмент, брат Йоген? Я видел его твоими глазами в тот вечер, когда вы отправились к складам.

– Да, похоже, это он, – моя рука сама потянулась к шраму, оставшемуся от едва не убившей меня раны.

– Хорошо, Йоген. А что ты думаешь об этом?

Судья-дознаватель развернул второй свёрток и положил передо мной серп, похожий на первый как брат-близнец: то же рваное лезвие, тот же чёрный яд, сочащийся из зазубрин. Я ничего о нём не думал. Не хотел думать вообще. Стало дурно, потому что я уже понимал, откуда он.

– Правильно думаешь, Йоген. Морок спал с того переулка, про который рассказывал и ты, и тот музыкант. Она действительно сильна, эта ведьма, раз ни один из наших артефактов не справился с её ворожбой. Мы попали в переулок только вчера поздно вечером, почти ночью, сразу после того, как ты снова потерял сознание в доме Кирхе-Альмы. Что произошло потом, ведьма говорила тебе?

Я потерял всякие ориентиры. Сердце скакало, как взбесившийся конь. Кто прав: я или он? Что было мороком? Ещё в середине дня я был уверен, что ведьма из дома на холме непричастна к нападениям, а сейчас я уже не верил даже себе. Поэтому я ответил господину Гроду:

– Она говорила, что вынуждена была вновь поделиться со мной своей силой, чтобы победить убивавший меня яд. Видимо, она действительно потратила много силы на моё восстановление и не способна была удерживать морок на том переулке.

– Стены комнат, где проживают братья, Йоген, защищены благословением Уль-Куэло. И глаза мои всегда видят больше других, поэтому ведьме не удалось отвести мой взгляд от тебя, – неожиданно ответил Намус Грод на мысль, вихрем пронёсшуюся в моей голове. «Пауки» под кожей заползали с удвоенной силой.

– Переулок действительно оканчивается тупиком, в который выходят задние глухие стены домов, поэтому мы без труда нашли единственную, ведущую на второй этаж лестницу. В окне рядом с дверью мерцала свеча и освещала женский силуэт у стола. Но когда мы открыли дверь, нас встретила тёмная пустая комната: никаких свечей и женщин. Пучки трав под потолком и пух с перьями по углам. А это, – Намус Грод указал на серп и многозначительно посмотрел на меня, – лежало на столе.

– На нём ведь были следы крови, да? Если Кирхе-Альма убийца. Должны были.

– Ты цепляешься за соломинку, Йоген.

– Нет! На меня напало ужасное существо с одним серпом, и на нём есть кровь. А другой, чистый, вы нашли в комнате Кирхе, – воскликнул я. – Вы же даже не знаете, её ли эти комната и серп. Или теперь все серпы в Слиабане принадлежат ведьме?

Я вскочил. Во мне кипел гнев и облегчение от того, что так просто разрушились обвинения в адрес Кирхе. Мне не верилось, что сам Намус Грод не может не видеть очевидных несостыковок. Или здесь есть что-то ещё?

Все годы службы у этого человека я ни разу не оспаривал его слов и не перечил. До этого дня.

– Вы обвиняете человека в ужасных преступлениях только на основании того, что в доме было найдено оружие, аналогичное тому, которым убивали? – быть не может, чтобы он этого не понимал! – Грабитель зарезал жертву кинжалом, у меня оказался такой же, и поэтому я виновен – так у вас выходит?!

– Сядь, Йоген, – впервые за вечер в голосе судьи-дознавателя зазвучала сталь.

Я сел.

– Человека? Я обвиняю человека, ты говоришь? Она – чудовище, твоя разлюбезная Кирхе. И что у неё в голове, и как она мыслит, тебе не дано постичь, – Намус Грод взмахнул рукой и опрокинул чашку. Чай, к которому никто так и не притронулся, растёкся по столу и тонкой струйкой полился на пол.

– Их племя, – продолжил он, – жило на этих землях. Люди, пришедшие вслед за первыми из богов, выдворили их отсюда. Пух и перья летели, как тучи, в те годы, и гарпий не стало. Как теперь видно, работа была сделана плохо, и кое-кто из них остался. Остался, чтобы выжить и мстить, Йоген. Нападать ночами на честных людей и пожирать их органы и мясо.

Чай капал на деревянный пол и просачивался в щели между досками. Я молчал, глядя в языки пламени в камине. Какое это всё имело отношение к несению слова Уль-Куэло людям Речных земель, я не понимал. Как можно защищать тех, кто вырезал целый народ, было понятно ещё меньше.

– Гарпиям не место в нашем мире и в том, что придёт за нами. В своей жизни они используют непонятную для нас силу, не людскую и не для людей. Давно, в зелёной моей молодости, ещё до того как ты с Ютером попал ко мне на воспитание, мне довелось встретить одну. Это