— Это ты споришь со мной!

— Нет, ты!

— Нет, ты!

— Ты!

— Ты!

— Ты должен сделать ей искусственное дыхание, иначе придется вызывать врача!

— Нет, это ты должен ее оживлять, потому что из-за тебя она упала, я ведь говорил — сделай ступени, сделай ступени, — тараторил один.

— При чем здесь ступени, если ты… — перебил другой.

Перепалка никак не заканчивалась и, в конце концов, надоела Марте так, что она резко села, открыла глаза и крикнула:

— Хватит! Я живая и совершенно здоровая! Кажется…

Она осторожно покрутила головой, руками и ногами — все было цело и даже не болело. Девочка осмотрелась по сторонам. Сначала она ничего не увидела, ведь вокруг было темно.

— Где я? И кто вы такие? — громко спросила Марта и, поскольку ей было очень страшно, то еще громче она предупредила:

— Если вы что-то сделаете со мной, знайте — вас посадят в тюрьму! И вообще лучше отпустите меня, я попала к вам случайно, я просто шла мимо и оступилась, правда-правда!

Она попыталась ударить кулаком, но из-за того, что сидела на чем-то мягком, удар не произвел никакого звука, а только поднял небольшое облачко пыли.

Постепенно Мартины глаза привыкли к темноте, которая, к слову сказать, была не такой уж непроглядной, и разглядела тех, к кому попала.

Их было двое, и они тоже уставились на Марту, не мигая и не шевелясь. Невысокие, крепкие и на первый взгляд ужасно чумазые. Всклокоченные волосы, настороженный, но любопытный взгляд. Парочка производила очень странное впечатление: они были грязными, но одновременно чистыми. Грязные лица, но ясные чистые глаза и белозубые несмелые улыбки, под ногтями на руках — черные каемки, но сами руки без царапин и болячек, с гладкой кожей; одежда, потрепанная и местами рваная, напоминала больше театральные костюмы, чем реальные одеяния, словно прорехи и заношенность вещей создавались специально.

Марта оробела, она не знала, как поступить. И тут звонким колокольчиком в ее голове зазвучали Хэльгины слова: «Улыбайся! Всегда и везде, особенно когда страшно», и девочка…улыбнулась незнакомцам:

— Я Марта, — протянула она руку для приветствия.

— Олег, — тут же представился тот, что был слева.

— Семён, — галантно поклонился правый.

— Мы — бумбощ-щ-щи! — в один голос торжественно проговорили оба.

Они называли себя «бумбощ-щ-щи»: бумбощ-щ-щ Олег и бумбощ-щ-щ Семён. Именно так, с тройной «щ». Откуда взялось это слово и что оно собственно означает, не знал ни один, ни другой. В конце концов, Олег решил, что бумбощ-щ-щами назывался древний городской народ, к которому они принадлежали и который почти исчез с лица города, а Семен решил, что это название их профессии.

Да-да, двое приятелей не просто лазили по заброшенным домам в поисках ночлега. Они работали. Они искали Души.

— Ты наверняка знаешь, — объяснял Марте Олег, когда все вместе они устроились в одной из комнат дома, служившего временным пристанищем бумбощ-щ-щей, за неким подобием стола, сколоченного из старых досок, — что у всего, что существует в этом мире, есть душа?

Марта согласно кивнула — еще бы не знать! Это знает любой первоклассник, но Марта узнала об этом еще раньше, ведь ее папа, профессор, преподавал философию в университете Старого Города Б. Когда Марта была совсем маленькой и долго не могла заснуть, папа садился рядом с ее кроваткой и читал вслух работы своих студентов, многие из которых как раз посвящались изучению души. Она почти с пеленок знала, что душа бывает широкой и заячьей, что она может уходить в пятки и быть нараспашку, что в душе можно жить, а можно лишь касаться, что душу можно вложить, а можно вынуть, да много еще чего слушала про душу Марта, засыпая.

— Душа есть везде, но иногда место, в котором она жила очень долго, ветшает, разрушается, и оставаться в нем становиться просто опасно! Но душа не желает покидать его и прячется, — продолжал Олег.

— И тогда приходим мы, иначе дом не снесут! — вмешался Семён, громко прихлебывая чай из оранжевой в белый горошек пузатой чашки с отколотой ручкой.

Марта потрясла головой — ничего непонятно. Что за дом? Кто снесет и зачем? Она вопросительно смотрела на бумбощ-щ-щей.

— Семён! — досадливо поморщился Олег, — вечно ты торопишься и перескакиваешь.

Семён обиженно засопел:

— А ты вечно тянешь и говоришь много ненужного, И вообще, почему это ты все время говоришь? Я тоже хочу рассказывать!

— Потому что я старше, а значит умнее, — ответил Олег.

— То, что ты старше вовсе не означает, что умнее. Да и к тому же ты старше всего на 17 минут!

— Вы что — братья? Близнецы? — вмешалась Марта.

Бумбощ-щ-щи на секунду замолчали, а потом громко рассмеялись.

— Ты что? Как ты могла такое подумать?

— Мы совсем не похожи! — сказал Олег.

— Мы вообще разные! — подхватил Семён.

— Я красивый, а он нет! — подбоченился Олег.

— Я умный, а он нет, — указал в сторону Олега Семён. — Он всегда делает то, что говорю я, потому что я всегда знаю, как поступить.

— Что ты несешь? Что ты несешь? — возмутился Олег, — нашелся умный! А сам даже не знает, сколько будет семь умножить на восемь!

— А зачем мне это знать, если это никак не помогает искать души?

Марта уже начала привыкать к манере бумбощ-щ-щей постоянно пререкаться, но сейчас ей некогда было слушать их взаимные претензии, нужно было выяснить, о каких таких душах идет речь и как это может помочь ей, Марте. Поэтому она высоко подняла руки и громко хлопнула в ладоши. Спор тут же прекратился, и наступила тишина. Тишина была абсолютная, стопроцентная, можно сказать, тишина в чистом виде. Марта никогда не ощущала такой тишины, казалось, ее можно было потрогать руками. Она в изумлении посмотрела на бумбощ-щ-щей и хотела было спросить, что происходит, но Семён, бешено вращая глазами, зажал рот рукой, тем самым сигнализируя девочке: «Молчи!».

И вдруг все трое почувствовали, как сквозь эту тишину легким ветерком, сопровождаемым еле слышно звучащей мелодией, похожей на перезвон колокольчиков, что называют «музыкой ветра», мимо них пролетело Что-то. И хоть Оно было невидимое, но такое невыразимо прекрасное, что невольно увлажнились глаза, и одна крупная, сияющая слеза скатилась у Марты по щеке и с еле слышным хрустальным звоном булькнула в Мартину чашку.

— Душа-а-а-а… — с благоговейным шепотом поднял палец Семён, — она все-таки здесь…

— Да, она здесь, — тихо сказал Олег, — и мы ее спасем.

Олег и Семён знали обо всех домах, которые должны были снести в Городке, ведь у них была карта. Именно ее из складок своей несуразной одежды извлек Семён. Огромная